Свет тьмы. Свидетель

Со стен галереи взирали на пани Катержину неулыбчивые, застывшие лица мохновских женщин и мужчин. Семь поколений. Похоже было, что все они, повернувшись в ее сторону, что-то приказывают ей своими неподвижными, беспощадными взглядами. Взоры их обращены на нее. Кровь их течет в ней и шумит эхом их голосов. Нет нужды вслушиваться в слова, их смысл ей понятен. Она сидит в этом мохновском доме, неприступном как крепость, чтобы род их мог сопротивляться обстрелу времени; она родилась здесь так же, как родились здесь они, и обязана была передать эстафету жизни дальше, но споткнулась прежде, чем смогла сделать это. И тем не менее именно она остается их последней надеждой, единственным мостиком, по которому они могут перебраться через пропасть небытия. И все они указывают взглядами туда, где открывает ей свой объятья мальчик. Она обязана связать жизнь со смертью и замкнуть круг, чтобы мохновский род не вылился в пустоту.

Хрупкая, решительная и прекрасная, сидит пани Катержина в застекленной галерее мохновского дома и ждет. Она не знает, когда и в какой момент случится то неведомое, чего не в силах постичь. В ней нет страха, лишь печаль, которой она, сидя вот так, в одиночестве, даже не противится.

Она слушает, как в кронах деревьев бушует ветер, и ей чудятся крики расшалившихся мальчишек. Дети играют. Дети! Рослые, сильные, красивые мальчики.

Программа концерта в честь неизвестного благотворителя после нескольких шумных собраний любительского кружка была наконец согласована и обещала стать блистательной демонстрацией всего того, что бытеньским активистам удалось пожать на культурной ниве. Предполагалось включить номера вокальные, музыкальные и танцевальные, декламацию и одноактную пьесу.

В театральном зале погребка «Под ратушей» теперь по вечерам было чрезвычайно оживленно — начались репетиции. Енику Гаразиму и Лиде Дастыховой от этого праздничного пирога достались лучшие куски. Еник сопровождал на фортепиано все вокальные и танцевальные номера, а Лиде выпала честь исполнять народные песенки моравской Словакии и играть главную роль в пьесе. Над домом Гаразимов нависла туча, но ввиду того, что речь шла о событии, в какой-то мере чрезвычайном и торжественном, в котором принимали участие многие почтенные бытеньские семьи, а Еник вдруг проявил необычное упорство, невозможно было применить крайние меры. Главной причиной беспокойства была, конечно, эта девчонка Дастыховых.

Больше всего хлопот было с постановкой пьесы, и репетиции постоянно затягивались до глубокой ночи. Еник в пьесе не участвовал, но торчал в зале, несмотря на то, что со своими обязанностями уже управился. Забравшись в уголок, где сложены стулья, он дымит, словно угольная яма, до тех пор, пока на сцене не появляется Лида. Тогда для него исчезает весь мир. Плохи твои дела, приятель, потому что ты своими собственными глазами видишь и своим собственным сердцем ощущаешь, что перед тобой совсем другая Лида, совсем не та, что пробегает мимо тебя по площади с сумкой для покупок или отважно отбивает посланный тобой крученый мяч в теннисе, и даже не та, которую ты сжимал в своих объятиях и осыпал поцелуями. Этой Лиды он начинал бояться, как только она начинала петь, или декламировать, или просто играть в самой дурацкой пьеске, какую могут выбрать только бытеньские любители. Дурацкая пьеска или умная, но Лида в словесном хламе всегда находила человека и растворялась в нем, становясь новым существом, которого ты никогда до сих пор не знал и не видел.