Свет упавшей звезды

Дорога завивалась спиралью между двух стен. Туанхо, идущий рядом с высоким колесом повозки, тихо пояснил:

— Прямо во Дворец въехать может только сам Император, члены его семьи, некоторые министры да специальные гонцы. Остальным приходится вот так… окольными путями.

Наконец, мы остановились. Тяжело вздохнул вол, когда за кольцо в носу потянули, заскрипел деревянный настил, возмущаясь всем на свете. А я несколько раз приподнялась на мысочки, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. Сделать что-то более эффективное помешал наряд.

— Вы готовы? — прошептал Туанхо, и от его голоса стало спокойно.

— Идем!

Ворота распахнулись, скрещенные копья разошлись, и мы вступили на широкий двор Императорского Дворца.

Широкая лента из светло-серых плит рассекала его на две части. Вдоль неё непрерывной цепочкой расположилась стража. Суровые лица мужчин, задубевшие от ветра и солнца, так контрастировали с розовыми цветами пионов. Большие горшки с кустами этих растений расположились справа и слева от дорожки, занимая все пустое пространство.

— Вперед! — поторопил меня Туанхо, и я сделала шаг.

Идти оказалось сложно. Следовало медленно шествовать, двумя руками держа перед собой именную табличку. Этот странный бэйджик раздражал неимоверно, пусть мне и вырезали его из нефрита, как положено чиновнику моего ранга. Но он занимал руки и маячил перед глазами, мешая смотреть.

Повернуть голову тоже не получалось — шея едва выдерживала вес шиньонов и бесчисленных шпилек из золота и нефрита. Я с трудом удерживала равновесие и изо всех сил старалась не споткнуться. Длинные полы церемониального платья ничуть не помогали, напротив, то и дело норовили зацепиться за высокие носы расшитых туфель.

Еще и дорожка оказалась с наклоном вбок!

Верхняя её часть, ровная, как скатерть, предназначалась для Императора и Императрицы. Остальным предписывалось идти по откосу. Нарушение порядка считалось оскорблением государя и каралось смертной казнью.

«Путь Величия» упирался в гигантскую лестницу. Снизу верхние ступени можно было увидеть, только задрав голову.

— Не смотрите! — снова раздался шепот за спиной, — Помните — взгляд строго перед собой!

— Помню! — ответила, не разжимая губ.

— И не смейте поднимать взгляд на Императора без его дозволения! Госпожа, умоляю, будьте благоразумны.

Я кивнула, и подвески в прическе ответили тихим звоном.

Поднимаясь по бесчисленным ступеням я очень старалась не наступить на край платья. В случае чего, подхватить было некому — Туанхо остался внизу. По правилам, я сама входила в свиту посла, и своей на приеме мне не полагалось.

Ноги и спина гудели, руки затекли, а еще приходилось следить за собаками. Даша и Нюта шли справа и слева, четко выполняя приказ. Но извечная привычка бдить не позволяла расслабиться.

На вершине лестницы ждал посол. Едва я преодолела ступени, как где-то за дверью, в глубине зала протяжно взвыли. Террахский язык я пока не учила, но точно таким тоном в Ранко придворный чиновник вызывал на высочайшую аудиенцию.

Идти, не поднимая глаз, след в след с послом… и чуть слева. Поднять табличку на вытянутых руках, одновременно склонив голову. От веса прически шея и плечи уже болели, о том, что будет к вечеру, старалась не думать…

Посол упал на колени. Отдал земной поклон трону. Медленно, словно боясь расплескаться, я повторила его движения. Нефритовая табличка холодила лоб, а в голове заворочались нехорошие мысли о том, что сейчас придется распрямляться. Даша и Нюта застыли, оглядывая зал. И то, как они напряглись, мне не понравилось. Первая вот-вот встанет на защиту, вторая — кинется обниматься со всеми присутствующими.

— Поклон! — полушепот-полурык приводит их в чувства.

Обе припадают к полу, выставив хвосты вверх. У Даши он неподвижен, а Нюткин… Как обычно, лабрадор приготовился к взлету. Пока они выполняют команду, причин для паники нет. Но от напряжения холодеют пальцы, и голова начинает побаливать.

Неожиданно я представляю, как все выглядит со стороны: разряженная в пух и прах женщина и две собаки, в одинаковых позах… А рядом с ними — мужчина, то и дело ударяющий лбом в пол.

Страх отступает, вспугнутый смехом. Но даже фыркнуть — значит, нарушить ареол величия. А ведь Император изо дня в день эту картину наблюдает: десятки людей задом кверху.

Желание увидеть выражение лица сидящего на троне оказалось настолько сильным, что я ему поддалась: совсем чуть-чуть приподняла голову. Ровно настолько, чтобы взглянуть на повелителя Терраха.

Он откровенно скучал. Даже рот рукавом при очередном зевке не прикрывал. Взгляд лениво скользил по стенам, полу, людям и, чтобы не встретиться с ним, я поспешила уткнуться обратно в пол. Поза не очень удобная, зато моего собственного лица никто не видит. А сохранить подобающее выражение оказалось непросто.