Свет упавшей звезды

Лепешки лишь разбудили голод. И мерзавец в золоченой шапке это прекрасно понимал. Но ответил вежливо:

— Не смею настаивать, госпожа. Завтра вам принесут то же самое. И да, выйти отсюда вы можете лишь дважды в день — умыться и оправиться. Не советую в этот момент делать что либо неумное.

Еда раз в сутки. Прогулки — два. И это еще хорошо!

Я обхватила колени руками. Грубое одеяло кололось, но согревало — от пережитого начала подниматься температура. На визит врача я не надеялась, но где-то в глубине сознания проснулась безумная мысль: если я нужна им живой, они меня выпустят. Если нет…

Додумать не успела — глаза закрылись и душный сон накрыл с головой.

Они всполошились. Это я поняла, когда открыла глаза. Голова гудела, во рту поселилась пустыня.

Сначала я ничего не увидела, потом, сквозь муть, нечетко проступили предметы. Расплывчатые силуэты двигались беззвучно, так, что страх снова сковал тело. Но теперь я боялась, что осталась слепой и глухой.

Поднятая к глазам рука наткнулась на скользкую ткань. Прозрачный шелк! Он укрывал меня с головой, мешая смотреть. И, словно испуганная движением, глухота тоже отступила.

— Вы очнулись! — девушка рядом улыбалась.

— Ты… из Ранко? — почему то это казалось куда важнее, чем собственное состояние.

Улыбка погасла:

— Да, госпожа. Моя родина там. Но теперь…

Резкий окрик заставил девушку замолчать. Она отступила, и к кровати, на которой я лежала, подошел мужчина:

— Как вы себя чувствуете? — его манера произносить слова показалась странной.

Я прислушалась к себе. Голова гудит, в желудок словно холодных камней накидали, но умирать не тянуло.

— Протяните руку, я проверю пульс.

Теплые пальцы коснулись запястья. Лекарь прикрыл глаза, сосредоточившись на работе. Я едва дождалась, пока он закончит:

— Где я? И что случилось?

— От усталости и нервного напряжения вы лишились чувств. Но отдых и хорошая еда помогут справиться с этим недугом. Так же я оставлю укрепляющие сборы, служанки буду заваривать и подавать вам в назначенное время. Пожалуйста, постарайтесь выпивать их до капли.

— Хорошо, — камни в животе зашевелились, стоило вспомнить вкус местных лекарств. Иногда даже мед не спасал! — Но где я?

— В Забытом Павильоне! — напоминающий сосиску палец важно покачался из стороны в сторону, но я не прониклась — просто не поняла.

— Ради вашего благополучия я рекомендовал позволить вам встречу с вашими людьми.

Захотелось кричать от радости. Вскочить, закружиться по комнате… Но вместо Туанхо, которого я жаждала увидеть, в комнату вошел посол.

— Рад видеть вас в добром здравии! — улыбка совсем не вязалась с мечущимся взглядом. Посол словно подвоха опасался, — Лекарь сказал, что ваше состояние ныне опасения не вызывает. Главное — побольше отдыхайте. Как посол Ранко я не могу остаться в стороне, пожалуйста, примите от меня этот драгоценный Императорский женьшень!

Служанка протянула мне открытую шкатулку. На желтой ткани лежал чисто отмытый корень. По мнению медиков этого мира — один из лучших стимуляторов. Настолько сильный и редкий, что употреблять его могла только семья императора да те, кому он лично пожаловал эту привилегию.

— Благодарю.

Дар, несмотря на ценность, казался мелочью. Я жаждала другого.

— Как…

Быстрое движение глаз и чуть вытянутые в предупреждении губы. Всего мгновение, но мне хватило этого предупреждения. Молчать. Молчать и слушать.

— Собаки под надежным надзором. Телохранитель ваш глаз с них не спускает, даже переселил в свою комнату. Ну, и я со своей стороны озаботился благополучием столь ценных животных — усилил охрану и приставил слугу для приготовления пищи. Ваши люди подробно расписали, что для этого надо.

Мышцы резко расслабились. Подушка показалась такой мягкой! А посол продолжал:

— Так же на днях прибыл гонец из Ранко. Его Величество обеспокоен вашим благополучием, я взял на себя смелость уверить его, что все в порядке. Так же доставлено немало писем от ваших друзей, некоторые не терпят отлагательств. Поэтому, несмотря на то, что вы слабы, я принес их прямо сюда.

Желтоватый шелк. Алый шнурок с нефритовой подвеской. Не просто печать — подарок! И — напоминание. Слишком часто я видела этот диск на одежде человека, по которому скучала. Каждый миг, каждый вдох без него казался трудным и ненужным.

И, едва закрылась дверь за важным посетителям, я развернула письмо.

Всего четыре строчки. Легкие штрихи черной туши на бумаге, словно кисть коснулась её мимоходом, случайно…

Сарами опустел.

Небо скрылись в тумане.

В сердце храню две звезды —

Память о ярких очах.

Хянга?

Люди приписывали им магическую силу, до меня доходили слухи, что с помощью стихов, которые слагают ёнмираны можно не только защитить дом от злобных духов, но и вылечить вполне реальную болезнь.

Я закрыла глаза. Знаки на бумаге словно превратились в огненных птиц, разгоняя темноту. Повеяло теплом. Он скучал, мой Хансо-ран. Мой ёнмиран. И доверил свою тоску письму.