Свет утренней звезды

Босой, в светлых брюках, белоснежной тунике без рукавов, распахнутой почти до талии, Ярл Харр мало напоминал жестокого воина пустыни. Солнцеликий бог — расслабленный и спокойный, он перебросил серебряные косы, затянутые в низкий хвост, через плечо, и прилег на постель, чтобы отдохнуть. Он согнул ногу в колене и облокотился на спинку ложа, закинув одну руку за голову, отчего мышцы на ней вздулись подобно переполненному бурдюку с водой. Демон так огромен и силен, что я вскидываю голову и сжимаю руки в кулаки, чтобы не показать как мне страшно на самом деле.

— Подойди, — голос оддегира такой же плавно-текучий, как и его завораживающий взгляд.

Но я не могу заставить себя двинуться с места, лишь с ненавистью смотрю в его сияющие ртутью глаза.

— Кто ты? — холодно спрашивает он, и его равнодушный и надменный вид развязывает мне язык.

— У вас видимо старческое слабоумие, повелитель, раз вечером вы не помните, что делали утром. Но я помогу освежить вашу память. Я ваша жена.

Глаза чудовища вспыхивают, подобно искрам из разгоревшегося кострища и он вскакивает с кровати так быстро, что я не успеваю проследить и понять, как с таким огромным ростом и весом можно двигаться так проворно.

— Ты заблуждаешься, девочка, ты моя рабыня, — низко протягивает он. — То, что я назвал тебя своей женой, не снимает с тебя этого, — он захватывает мою руку, и демонстративно подносит к моим глазам позорное клеймо, выжженное у меня на запястье.

— Раб тот, кто смирился со своей жалкой участью. А тот, кто борется — уже свободен, — как же мне хочется, чтобы он ударил меня за мою дерзость, покончил с моей бесполезной и искалеченной жизнью, как он это сделал с тысячами моих соотечественников, но вместо этого он смотрит на меня так пристально, словно пытается заглянуть мне в душу, а потом уголки его губ ползут в ленивой улыбке, и он захватывает мой подбородок в широкую ладонь.

— Кто ты, девочка? — в его голосе нет злости, хриплый и тягучий, он проникает мне в кровь огненной дрожью

— Как все печально, — с вызовом смотрю в его напряженное лицо. — У вас с памятью совсем плохо? Только что вы сказали, что я ваша рабыня.

Широкие брови мужчины изумленно взлетают вверх, и в серебряных глазах загорается какой-то странный пугающий блеск. — Не боишься меня?

— А должна? — меня прорывает, как плотину, и я уже не могу остановиться. — Или хозяин хочет, чтобы я боялась? — я надеваю на себя маску неподдельного ужаса, заглядывая в хищно сузившиеся глаза оддегира. — Такое лицо должна изобразить ваша вещь, чтобы повелитель Ярл почувствовал себя довольным и счастливым? Или следует еще упасть на колени и трепетать от страха? Может, еще и плеть подать? Тогда ты сможешь избить меня за неповиновение.

Он молчит, а потом подхватывает меня так стремительно, что я даже не успеваю пискнуть, когда оказываюсь лежащей ничком на кровати придавленная сверху его огромным весом. Треск раздираемой на спине ткани заставляет меня отчаянно дернуться, но мои жалкие потуги ничтожны перед его звериной силой, я похожа на тонкую травинку, придавленную каменной глыбой. Нет никакого шанса вырваться из его стальных тисков. И я зажмуриваю глаза, сжимаю кулаки, так что ногти впиваются в ладони, оставляя на них кровавые борозды. Я выдержу, я смогу, я не заплачу…Это всего лишь тело. Глупое, бесполезное тело. Моя душа далеко… Там, на моей прекрасной Нарии, вместе с синей, как мои глаза звездой.

Холодная рука касается моей спины так неожиданно… Я вскрикиваю и затихаю, не понимая того, что делает со мною этот дикарь. Тяжелая ладонь движется медленно и осторожно, повторяя контур рубца, оставленного плетью кайра. Она не причиняет боль. Наоборот, жжение и резь, которые мучили меня все это время, почему-то уходят, словно он смазал рану чудотворной мазью, и теперь я ощущаю только приятное покалывание и холодок. Он развернул меня резко, как куклу, не дав опомнится, уселся сверху, и вперился в меня своими невозможными серебряными глазами. Огромная ладонь дотрагивается до моей щеки, и я замираю, ошеломленная нежностью его прикосновения. Длинные пальцы, как перышко, двигаются, описывая овал моего лица, поглаживают брови, касаются скул, обводят контур губ. Он, словно слепой, трогает меня, пытаясь запомнить на ощупь.