Свет утренней звезды

Мне страшно. Эгла, мне так страшно…

Я глупая. Потому что в этот миг я думаю, что выдержу и это испытание судьбы. Я не стану скулить и просить пощады. Демоны, погубившие мой народ, никогда не увидят моих слез. Но, боги, как же я наивна, потому что когда кнут касается моей спины, боль разрывает меня напополам. Такое чувство, что мне перебили хребет. Слезы градом льются из глаз, я прокусываю губу, так, что рот наполняется соленым привкусом собственной крови.

— Довольно, — звучит чей-то резкий голос, и я благодарю всех богов за то, что пытка закончилась. Я пытаюсь вдохнуть воздух глубже, но боль мешает, и все, что я могу — дышать рваными, короткими глотками.

Что-то странное происходит за моей спиной. Я слышу мужские голоса. Кажется они спорят о чем-то. Время тянется так медленно, а боль в спине все сильнее.

— Казнить ее, — вопль Тахара, слышится мне словно во сне. Я не понимаю за что? Неужели все? Неужели это конец? Мыслей нет. Страха нет. И меня тоже скоро не будет…

— Гаххарр, — странное слово. Может это и есть смерть? Она пришла за мной? Почему так тихо? Огромная ладонь касается моего лица, поднимая за подбородок и мой отчаянный взгляд, тонет в серебряных глазах повелителя Оддегиры.

— Гаххарр, — повторяет он. — Я беру тебя в жены, девочка.

Что происходит? Как такое возможно? Нет, пожалуйста, только не это.

Он вскакивает и орет на Тахара, вены вздуваются на его мощной шее, буйный и неукротимый, он похож на дикого зверя — лур поймавший свою добычу и не желающий ее отдавать. И внезапно, на меня снисходит озарение: вот она, порванная нить Эглы. Я заменила свою судьбу, судьбою спасенной мною сарны. Я так глупо досталась на обед жестокому хищнику.

Ярл подхватывает меня с земли так стремительно, что я, качнувшись, обхватываю его за шею.

Куда он меня тащит? Спину жжет огнем, ломит все тело, и я рада, что меня несут, потому что идти самой у меня просто нет сил. Ветер мешает видеть дорогу, забивая песком глаза, очередной порыв попадает в легкие, и я захожусь безудержным кашлем. Как они живут в этом ужасном мире? То жаркое палящее солнце, то холодный пронизывающий ветер. Словно прочитав мои мысли, оддегир осторожно опускает меня, закутывая в свой плащ. Удивительно, но его сильные руки практически не касаются моей израненной спины, как будто он знает, что это причиняет невыносимую боль. На какое-то время я проваливаюсь в забытье, согретая теплом грозного повелителя пустыни. Избитая и растоптанная, я могу думать лишь о том, чтобы меня хоть на немного оставили в покое. Но, похоже, покой мне только снится, потому что как только я начинаю клевать носом, меня тут же ставят на пол.

Холод каменных плит как чудотворный бальзам для моих исцарапанных ступней. Очень кружится голова. Так хочется рухнуть на колени, но я каким-то чудом все еще держусь на ногах. Попытка выпрямиться отдается острой резью в позвоночнике, и я закусываю губу, чтобы не закричать.

— Отныне, это ваша госпожа, — больше я не перепутаю этот голос ни с каким другим, у меня от него мороз по коже.

Я не понимаю, это что, не шутка!? Почему он сказал «госпожа»? Боги, это чудовище действительно взяло меня в жены!? Лучше бы меня забили до смерти. Я смотрю в его широченную удаляющуюся спину, не в силах поверить, что такое могло произойти со мной. Фигура Ярла расплывается у меня перед глазами серым огромным пятном, а затем я падаю, теряя сознание.

В себя пришла лежа на животе в роскошной кровати. Судя по всему, постель перекладывали какими-то цветами, потому что от нее шел такой восхитительный тонкий аромат, что у меня даже в голове прояснилось.

— Тише, госпожа, не шевелитесь, иначе вы сдвинете повязку, — рядом со мной присаживается красивая девушка, и ее руки невесомо поправляют что-то на моей спине.

— Дайте воды, — прошу я, чувствуя, как горло сжимает спазм. Одновременно ко мне подлетает пять служанок, поднимая меня так бережно и осторожно, словно я стеклянная ваза хрупкая и бесценная. Еще две держат голову, приставляя к моим губам стакан с водой.

— Что это? — удивляюсь я, почувствовав во рту горький травяной вкус.

— Целебный отвар, госпожа, — улыбаются девушки, заставляя меня сделать еще глоток. — Мы искупали вас, пока вы были без сознания и отмыли ваши волосы.

Опустив голову обнаружила, что мои локоны вернули себе свой прежний цвет. С одной стороны вроде бы и приятно быть похожей на саму себя, а с другой… Какая теперь разница, как я выгляжу? Предпочла бы быть безобразной уродкой, чтобы на меня больше ни один мужчина не посмотрел. Последние дни их в моей жизни было слишком много, и ничего хорошего от них я не видела, за исключением Тая. Почему он сказал, что знает, что делать? Ведь нет сомнений — он понял, что меня заберут на Оддегиру. Возможно, у Альянса есть какая-то договоренность с этим миром, и меня могут обменять на что-нибудь, или выкупить? Робкая искра надежды загорелась в моем сердце.

— Госпожа, — оторвали меня от напряженных раздумий вирры. — У вас болит что-нибудь?