Свет в конце тоннеля

− А меня это забавляет! Меня забавляет, что вся моя власть держится на этих бумажках… Я в них не верю… Я их ненавижу и презираю. Я не наделяю эти деньги какой бы то ни было властью. Не обожествляю их. Я их просто жгу свечой, понимаете? Думаете, я мажор? Нет, всё, чего я добился, я добился ценой всей своей жизни и жизней миллионов невинных людей, но я всё ещё жгу эти деньги, в которых не вижу власти. Больше всего на свете меня забавляет, как пролетарий на заводе, как инвалид в кресле, как бомж на помойке горит мечтой владеть… Они наделяют эти скупые бумаги властью. Они работают, они голосуют, они нагромождают свою свободу каторгой, они убивают себя и своих детей, они боятся и умирают − и всё это во имя денег и во имя предательства всего человеческого, что в них есть! Они, они и только они позволяют мне делать с ними всё, что угодно, покупая и продавая их посредством фальшивых бумаг, в то время, как я не верил в эти бумаги ни секунду своей жизни…

− А они виноваты?.. Виноваты ли они, что вы делаете это с ними? Вы с детства воспитываете в них деньги − деньги в итоге и получаете, но разве они виноваты, что живут в таком обществе?

− Только они виноваты в том, что это общество существует.

− А вы?

− А я, может быть, завтра же убью себя! Не спешите накладывать на меня ответственность перед этим обществом, мистер Морровс − оно в той же мере ничтожно, сколь и беспощадно, и эти кровоточащие зубы капитализма впиваются в мою кожу не меньше, чем в кожу бомжа собирающего на помойке бутылки!

− Вы собираетесь убить себя?

− Зачем? − впервые засмеялся Джон Кинг… − В этом мире и со мной пусто, так зачем же мне оставлять его умирать в одиночестве? − …так глухо, так неожиданно страшно засмеялся.

− Вы так ненавидите людей?

− Вы когда-нибудь видели этих людей, Джек? Их не за что любить. В обезьянниках сидят хоть сколько-нибудь человекоподобные существа, а в городах… Что там сидит? Там сидят существа, позабывшие самих себя. Они и сами себя за людей не считают, так с чего же вдруг мне их таковыми считать?

Джеку сделалось очень страшно: играть с шулером легче, чем с профессионалом. Он впал в глубокую задумчивость. Тягота мысли вдруг снова стала витать в воздухе и тихим шёпотом напоминать ему о щекотливой боли, всё нагнетая и нагнетая…

− А вы любите людей, Джек?

33. «А ВЫ ЛЮБИТЕ ЛЮДЕЙ, ДЖЕК?»

Иногда мне кажется… что мир был мёртв ещё до Большого взрыва и воскреснет из небытия лишь с Тепловой смертью вселенной… Я мучаюсь от этой мысли. Я всегда знал, что всё это ложь, но в некоторые мгновения своей жизни я убеждён в этом больше, чем в другие. В эти моменты я готов убить всех, но это всё та же ложь. Я всегда был готов убить, но не других − себя. И даже моя мать расплакалась бы, если бы она только знала, что за чудовище носит в своём чреве…

34. «НЕТ.»

− Честно говоря, я не питаю никаких иллюзий по поводу любви. Я никого не люблю, и это единственное, во что я всей душой верю. Эта истина − единственное, что греет мне душу.

35. ВСЕ КАРТЫ ОТКРЫТЫ

В синей предсумеречной темноте они сидели и смотрели в пустоту, насквозь прошитую истинами. Эти люди ничего не скрывали друг от друга. Джек помнил, как эти люди были искренни друг с другом, и как они сидели − униженные и оскорблённые своими же умами − и понимали друг друга. Два психопата взаимно прониклись психопатиями друг друга и были до боли поражены своим сходством, хотя ни один из них тогда даже под страхом смертной казни не признался бы в этом.

На самом же деле, по крайней мере для одного из них, это была самая радикальная и практически единственная встреча, которая так или иначе открыла ему все карты, щедро припрятанные жизнью в рукавах.

36. ДЕЛА ДЖОНА КИНГА

Джон посвящал Джека в свои дела по мере их знакомства. Как оказалось, Джон Кинг не имел и половины того влияния, которое хотел иметь. Он хотел иметь всё, но пока его контроль не был абсолютным, не был тотальным, не был повсеместным. Джек узревал в этом экономическую и социальную ненасытность Джона, и это ему нравилось. Но что нравилось ему ещё больше в этом человека − так это способность разорвать невыгодного ему человека при первой же необходимости. Этому человеку не нужно было объяснять, что такое личные границы: вся его деятельность была направлена на расширение своих границ за счёт других.

Он был одним из крупнейших американских олигархов. Внешне их отношения были вполне хорошими: все они умели договариваться и планировать что-либо вместе. Так они спланировали Саудовскую Аравию. Так Джон Кинг предложил им в качестве жертвы Саудовскую Аравию, и они клюнули. Действительно, с точки зрения выгоды Саудовская Аравия была лакомым кусочком, и рано или поздно они должны были прийти к идее войны и без Джона, но, согласившись сотрудничать с ним, они совершили огромную ошибку − они согласились, чтобы все хлопоты специальной военной операции он взял на себя.