Свет во тьме

Молодой Дальноглядов только повел глазами в его сторону и умоляюще произнес:

– Да, батюшка, помолитесь за меня.

Но демонам это пришлось не по вкусу. В один голос они заорали в уши Роме: «Нет! Нет! Нет! Тебе этого не нужно!»

Окончательно сбитый с толку парнишка вздрогнул, закачал головой и пробубнил:

– Нет, нет… не молись за меня, мне это не нравится.

Георгий остановился в нерешительности. «Чего же хочет Рома на самом деле? И он ли говорил последние слова?»

– Начинай! – подбадривал Никон. – Молись!

Георгий понял, что ему следует взять на себя ответственность, и начал молиться. Его рука уже обнимала Рому, и он начал говорить очень спокойно:

– Господь Иисус, я молюсь за раба твоего Романа. Коснись его, Господи, войди в его сознание и освободи от духов, которые им овладели.

Демоны, прочно вцепившиеся в молодого человека, заскулили, услышав молитву Георгия. Рома застонал и сильнее затряс головой. Он попытался было подняться, но снова опустился на скамью и ухватился за руку Георгия. Молодой Дальноглядов завертелся на скамейке и вскрикнул, как будто его ударили ножом. Георгий думал, что парень сломает ему руку.

Наконец, Рома облегченно вздохнул и посмотрел на Георгия глазами, полными боли и отчаяния.

– Мне… мне уже лучше!

Георгий изумился. Потом схватил несчастного юношу за руку, чтобы его успокоить, и продолжал смотреть ему прямо в глаза. Взгляд Ромы прояснился. Георгий видел перед собой искреннюю, умоляющую о помощи душу, отвечающую на его взгляд.

Рома снова обмяк и еле сдерживал слезы. Машанаи пнул последнего демона:

– Злой дух, убирайся! Хватит меня мучить! – закричал задыхающимся голосом Роман.

Демон, раздумывая над словами Ромы, покосился на меч Машанаи, поглядел на молящегося человека и отпустил парня.

Рому передернуло, как будто в нем происходила ужасная борьба, но потом он проговорил:

– Отпустило.

Машанаи наподдал всем троим бесам, и они поплелись к «Дну», где их ожидали и где они могли безобразничать в свое удовольствие.

Не выпуская руки юного Дальноглядова, Георгий ждал, весь обратившись во внимание, и молился, пытаясь понять, что ему делать дальше. Похоже, Господь преподал священнику еще один урок в духовной войне. Георгий уже многое знал и многому научился, чтобы одержать победу в этой битве. Роман часто дышал, его взгляд становился нормальным, он возвращался на землю.

– Аминь, – тихо закончил Георгий. – Рома, как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, намного лучше, – сразу ответил тот и посмотрел на Георгия с тихой, почти блаженной улыбкой. – Это было чудесно. Нет, правда, это было здорово. Именно сегодня мне так хотелось, чтобы за меня кто-нибудь помолился. У меня больше не было сил терпеть всю эту грязь, в которой я жил. Это было невыносимо.

– Я уверен, что это дело Господа!

Только теперь Рома внимательно посмотрел на Георгия.

– Так вы настоятель церкви, куда ходят мои родители? Я думал, вы намного старше.

Георгий рассмеялся:

– Мы все только люди. У нас есть и хорошие, и плохие стороны, но у нас есть Иисус, и Он дает нам особую любовь друг к другу.

Они говорили и говорили: о школе и о городе, о родителях Романа, о наркотиках, о трудностях, которые нас окружают в жизни, о церкви Георгия, о верующих, об Иисусе. Юноша заметил, что какую бы тему они ни затрагивали, разговор сводился к Иисусу. И Рома не имел ничего против.

Седьмое

Танат и Тумар стремительно летели над прекрасной землей, неотступно следя за коричневой «волгой». Здесь, в сельской местности, было спокойнее, чем в находившемся на “военном” положении Прахове. Оба отважных воина испытывали тревогу за тех двоих, что сидели в мчавшейся по шоссе машине. Нельзя было сказать с уверенностью, но все же у них было предчувствие, что Рафавал и его банда задумали что-то недоброе. Михаил и его молоденькая сотрудница – слишком заманчивая комбинация, и вряд ли бесы упустят такой случай.

Прежний ректор университета Эдуард Панов жил в живописной местности. Он был владельцем скромного участка, расположившегося на пяти гектарах земли недалеко от Прахова. Земледелием он не занимался, а просто там жил, поэтому Михаил и Вера, проезжая по грунтовой дороге, видели, что его хозяйствование не простирается дальше сада, окружавшего белоснежный дом. Газоны были коротко подстрижены, фруктовые деревья ухожены и плодоносили, клумбы прополоты и взрыхлены. Несколько цыплят шныряли вокруг, попискивая и разгребая землю. Лохматая колли приветствовала появление журналистов громким лаем.

Хозяин появился на веранде, и колли, продолжая лаять, кинулась к нему.

– Добро пожаловать! – крикнул он Михаилу и Вере, когда те вышли из машины. – Утихни, Альма, – приказал он собаке, но Альма не слушалась.

Панов оказался моложавым седоволосым человеком. Этому способствовала здоровая, полная движения жизнь, что он, собственно, и демонстрировал: на нем была рабочая одежда, а в руке он держал садовые перчатки.

Михаил, а вслед за ним и Вера крепко пожали ему руку. После взаимных представлений Панов отстранил неугомонную Альму и ввел их в дом.

– Настасья! – позвал Эдуард. – У нас гости.