Светят окна в ночи

Не знаю, может быть, у меня какие-то завышенные претензии к мужчинам: красивый, смелый, высокий, воспитанный, умный. И чтоб на других не засматривался. И меня, конечно, любил. Сколько на пальцах отложилось? Семь. Семь качеств. Разве это много? Самый что ни на есть минимум. Так мне много лет назад мечталось — в пору моей юности, когда я запоем книги про любовь читала. Придумала себе какой-то особый мир, в котором пыталась о людях судить с помощью линейки. Да едва ли не все ребята, которые за мной тогда бегали, под эту линейку запросто бы прошли! Замечательные были парни! Взять хотя бы Сабира — и красивый, и умный, и рослый, и решительный. На втором или третьем свидании за плечи меня взял и к себе повернул. Ну, дала ему пощечину — не сильную, конечно, но звонкую. А он даже не моргнул, засмеялся и сказал, щеку потирая: «Это ты здорово придумала, Сария. Только я ведь не идиот. Если предостерегаешь — к сведению приму. Если руки тебе девать некуда — прости и прощай». — «Пошел ты, знаешь куда? — закричала я, давясь от досады на себя. — Тоже мне, Сократ нашелся!» — «Понял, — сказал он, высоко поднимая брови. — И вопросов больше не имею. Только быть тебе, красавица, старой девой, помянешь мое слово».

Сама не знаю, зачем его ударила. Нравился он мне, сильно нравился, да и не нахал он вовсе какой-то был. Просто девчонки вокруг него увивались роем, любая бы за честь посчитала, если бы он на нее взглянул. Вот и привык… Только со мной такие штучки не проходят.

Локти потом кусаю, а не уступлю ни за что. Дура я, дура, скольких слез мне стоила та нелепая пощечина хорошему, в общем-то, парню! Стали меня ребята сторониться с тех пор. «Ангелочком» кто-то прозвал и словно ярлык повесил. Много времени ходила я со своей гордостью в полном одиночестве. А Сабир вскоре женился на моей однокурснице. И сейчас живут неподалеку. Сын у них растет, симпатичный такой карапуз с глазами и улыбкой Сабира. Хорошим мужем оказался мой неудачный поклонник. Способный инженер. Начальник участка на заводе. В газете читала о нем — что-то там такое изобрел невиданное.

Мы иногда встречаемся на улице. Прошлого не ворошим, болтаем о разных пустяках, но в глазах его нет-нет да вижу какие-то прежние искорки. И тогда я обрываю разговор и бегу домой — поплакать, посожалеть, посетовать на свою судьбу, будто кто-то, а не я сама ее такой сделала. Плачу и думаю: а стал бы он со мной тем, кем стал? Трудный вопрос, что говорить! Может быть, стал, а может — нет. Человек и сам себе иногда боится правду сказать. Боится или не хочет? В такие минуты у меня все из рук падает — сколько чашек перебила, стыдно вспомнить…

Только что толку от наших переживаний, если мы мудреем умом, а души как были глупыми, так и остаются до конца, наверное, жизни. Незрячие они, что ли, или вообще не способны уроки извлекать из прошлых ошибок? Не случайно, должно, говорят, что брак по расчету — это когда по уму выходят замуж, а по любви — когда душами на одну ветку вспархивают.

На практике я познакомилась с Уралом, начальником отдела, в чье распоряжение поступила. Был он старше меня лет на пять. Не скажешь — красавец, и роста средненького, но чем-то заинтересовал, значит, если едва голову не потеряла.

Первая наша встреча вышла довольно забавной. Приехала я в Сибай в самое бабье лето — солнечно и прохладно, так, наверное, лишь у нас в горах и бывает. Иду по улице — в модном белом плаще, с новой прической, в туфлях с золотой пряжкой, раскрасневшаяся от свежего воздуха и всеобщего к себе внимания: мужчины встречные оборачиваются, женщины искоса поглядывают — что еще за краля такая к ним в город пожаловала?

В заводском отделе кадров меня как родную принимают, в два счета все дела устраивают и препровождают с полезными советами к кабинету начальника конструкторского отдела. Захожу, улыбаясь. За столом, но не там, где начальники обычно сидят, а сбоку, какой-то странный молодой человек с всклокоченными волосами, в черной кожаной куртке и в резиновых сапогах рассматривает чертеж. Я, конечно, здороваюсь и на стул, что рядом с дверью, сажусь. Думаю: начальник куда-то вышел, придется его подождать. Молодой человек на меня раз взглянул и снова в чертеж уткнулся, недовольно что-то пробурчав. Я пожала плечами и стала разглядывать кабинет — большой и неуютный: на столе, на стульях — рулоны ватмана, а в углу стоит чертежная доска, и огрызок яблока к ней чем-то пришпилен. Чудно как-то, совсем не похоже на то, как представлялся мне кабинет конструктора, да еще руководителя. Так проходит пять, десять минут…

«Ну, что вам? — молодой человек вдруг поднимает свою мохнатую голову и смотрит на меня недовольно. — Сидите и молчите. Не за тем же сюда пришли…».

«Не за тем, конечно, — отвечаю ему небрежно. — Тем более что и смотреть здесь не на что. Разве вон на огрызок яблока…»

«Какой огрызок?» — хмурится он, оглядываясь.

Я показываю на чертежную доску.

«А-а! — усмехается он и снимает огрызок с доски. — Это наши ребята развлекаются. Протест свой таким образом выражают. Намекают на то, что у Ньютона яблоко было ненадкусанное…»