Светят окна в ночи

Странная, непривычная тишина. Огонек сигареты светится как кошачий глаз в темноте. Только в этот момент, наедине с застывшими в сплошной темноте печами, которые мне нужно было через несколько минут включить, я ощутил во всем мощь, огромную силу, которую легко привести в движение одним нажатием кнопки запуска.

Вспомнил: Калимуллин говорит и ходит по цеху, как будто это огромное живое существо, с которым надо ладить. И меня тому же учит:

— Прежде чем все менять, ты присмотрись ко всему, Каждую детальку здесь важно понять и знать на ощупь, а потом уже все ломать…

Я прошел уже через весь цех и открыл боковую дверь, ведущую на участок термистов. И здесь сплошная темень. Зажег спичку. Панель, разноцветные кнопки, расположение которых растолковывал мне Калимуллин. Я посмотрел на часы. Скоро три. Сейчас тишина в огромном ангаре нарушится и заполнится гулом печей…

В следующее мгновение меня бросило в жар. Я нажал кнопку, а тишина в цехе не только не сменилась нарастающим гулом, но стала еще более ощутимой и глубокой. Я нажимал, давил на кнопку — бесполезно.

Так. Нет напряжения.

Надо позвонить на подстанцию, может, там ток отключили.

Я бежал и слышал глухой стук ботинок по бетонному полу.

В подстанции трубку никто не брал. Оставалось идти туда самому или звонить дежурному по заводу.

Если я не включу печи, завтра поднимется немыслимый скандал. И на этот раз действительно никому ничего не объяснишь: какой ты инженер, если не сумел разобраться…

— Что случилось? — поднял наконец-то трубку дежурный по заводу. Выслушал и коротко сказал: — Жди звонка, я свяжусь с подстанцией.

Я начал ходить по комнате взад и вперед, физически ощущая, как быстро бежит секундная стрелка на часах. Как только зазвонил телефон, я схватил трубку.

— У тебя в цеху напряжения не было, — спокойно и легко говорил голос на другом конце провода. — Электрика я разбудил, напряжение дали. Так что включай свои печи.

На участок термистов я бежал сломя голову.

Нажимаю кнопку. Еще, еще!

Тихо…

Печи погружены в сон.

Жаловаться дежурному по заводу смешно: если напряжение есть, значит, неполадка в цеху, а это уже мои собственные заботы.

Если я не смогу включить печи, завтра над этим будет хохотать весь завод.

И зачем я согласился дежурить?

Хотя какое там «согласился». Вызвал Калимуллин, сообщил часы дежурства и — в знак того, что разговор окончен, — сказал свое извечное: «Привет!»

Я думал об этом, а сам тем временем проверял все, что знал и мог знать.

Включенный свет в одно мгновение уничтожил темноту. Весь цех был передо мной, купался в огне сотен ламп и прожекторов. Как будто раньше прикидывался безжизненным, а теперь ждал.

Один термоучасток нем, слеп…

Если обесточен только участок термистов, значит, должен быть отдельный рубильник.

Где?!

Я облазил все.

Рубильника нигде не было.

И вдруг я как очнулся: когда я входил в кабинет к Калимуллину, оттуда выскочил электрик.

В последнюю смену перед завтрашним, рабочим, днем меня назначал сам Калимуллин.

И лучшего повода избавиться от суетливого, лезущего не в свои дела мастера найти было невозможно.

Завтра рубильник незаметно переведут в рабочее состояние, и все будут смеяться над горе-инженером.

Я прошел по всем возможным местам дважды. Рубильника не было.

Снова закурил и вышел на улицу. Мыслей никаких. Только ясное сознание беспомощности.

Восточная часть небосвода уже светлела. Звезды исчезли. Огни фонарей на столбах тоже поблекли. Слабый предутренний ветерок ласкал лицо. Я стоял у двери, куда завтра останется войти только за трудовой книжкой.

Спокойно.

Если все разумные предложения не разумны, возьмемся за глупые. Если рубильника в цехе нет, то он может быть… снаружи!

Сердце билось, словно я не шел, а бежал…

Я не смотрю на часы. Неторопливо, засунув зачем-то руки в карманы, обхожу здание цеха, внимательно присматриваясь ко всему, ни одной щели, ни одного выступа не пропуская.

Пинаю обломки кирпичей, камешки. Вглядываюсь в каждый сантиметрик.

Рубильника нет.

Осталась последняя стена…

…Он скрывался в нише, и, действительно, найти его было трудно.

Когда печи заработали, я даже не обрадовался. Так и должно было быть.

В тот момент, когда я вошел в комнату дежурного, раздался звонок.

— Все в порядке! — крикнул я в трубку, где неразборчиво говорили: «Але! Але!» — и только в этот момент осознал, что это не дежурный по заводу.

— Але, это Калимуллин. Печи включил?

— Включил.

— Рубильник нашел?

— Нашел.

— Долго искал?

— Долго.

В трубке помолчали.

— Ну, молодец. Я так и думал, что найдешь. Привет!

Заснуть я не мог и вышел на улицу.

Небо с востока совсем посветлело. О ночи напоминали только слабые огни фонарей.

ЕЩЕ ПОЖИВУ…

Ранним дождливым утром на окраине города Уфы, на мокром, скользком асфальте перевернулись новенькие «Жигули». Трагически и нелепо погибли молодые мужчина и женщина.