Светят окна в ночи

— Молодец, — сказал он, подняв усталые глаза от бумаг. — Это хорошо, что ты инициативный, давай!

Хорошее слово горы помогает свернуть, и я с радостью принялся за работу. Калимуллину тоже пришлось суетиться — мотор доставать, материалы для подъемника…

— Хлопотное дело ты затеял… — сказал он однажды, когда я пришел просить выписать подшипник другого диаметра: заказанные не подошли. — Но деваться от тебя некуда, лишь бы на пользу пошло…

И выписал, конечно.

В один прекрасный день мы все-таки запустили подъемник. И — хоть десятки раз уже проверял, руки у меня тряслись… Ребята подходили и разглядывали, как ловко и без усилий подъемный механизм захватывал тяжеленные оси и устанавливал в пазы. Кто-то даже «ура!» крикнул.

На следующий день иду на работу — люди со мной, даже незнакомые, здороваются.

Чувствовал я себя именинником…

Не прошло и полмесяца — влетел я в кабинет Калимуллина с новой идеей.

— Ты вот что, рационализатор. Сначала сядь и скажи спокойно, зачем нужно и, что немаловажно, во сколько это удовольствие обойдется, — осадил он меня. В глазах его, воспаленных от бессонницы — третий день не вылазил из цеха: конец квартала, — я увидел не то что раздражение, а досаду: вот, мол, лезет тут со своими идеями, когда план горит.

Как будто то новое, что я предлагаю, завтра этот план не обеспечит!

— Ну, давай, выкладывай свою гениальную идею, — устало махнул он рукой.

Но когда выслушал — на этот раз я предлагал высвободить десяток рабочих на самом трудном и вредном участке, непосредственно возле печей, и узнал, какие для этого потребуются материалы, долго смотрел на меня молча.

— Где я тебе это все возьму? — уже с едва сдерживаемым раздражением спросил наконец Калимуллин. — Это же дефицит. Дают нам крохи, и то все в дело идет, а ты неизвестно на что месячную норму завода требуешь, да еще вдобавок и то, чего тут сроду не было!

— Как это неизвестно на что? — возмутился я. — Искать надо, требовать, министерство бомбардировать телеграммами!

— Эх, — вздохнул Калимуллин и махнул рукой, — не телеграммы там нужны, а продукция. Из-за этих вот мечтаний твоя смена на прошлой неделе план не выполнила, вовремя газораздатчик на профилактику не поставили, он и не работал три дня. А сейчас расхлебываем…

— Каких мечтаний?! — тут уж я совсем разозлился. — Допотопное оборудование, печи-старушки…

— Мы на этих печах план давали, даем и будем давать, понимаешь? — повысил начальник участка голос. — А прожектерством заниматься потом будем, после того как план выполним. Иди. Привет.

На очередном партсобрании я не выдержал, встал и все рассказал. И про ручной труд, и про материалы, и про прожекты…

Калимуллин на собрании молчал, только глянул на меня исподлобья.

На следующий день он вызвал меня к себе:

— Вот что, друг. Идеи идеями, а план планом. Пусть это, как ты там говорил, несовременно, но мы на том стоим и стоять будем.

— Кто это «мы»? — перебил я его.

— Завод, — спокойно ответил Калимуллин, — и если этого не понять, лучше уйти куда-нибудь в СКБ, НИИ — не знаю…

— Так вы что, меня с работы уже выгоняете? — спросил я.

— Зачем? Ты парень толковый и мыслящий, только нельзя в облаках витать, работать надо.

— Это ваша философия бескрылой называется, — прямо ему в лицо сказал я.

С тех пор стал он избегать со мной говорить и начал по пустякам привязываться: то недосмотрел, то недочистил, там не проследил, особенно по части ремонта.

А его не ремонтировать — выбрасывать надо, это оборудование!

От такого отношения руки у меня, честно говоря, опустились. Подумывал, не уйти ли в самом деле?

Вскоре послужной список прегрешений моих и ошибок пополнился маленьким чепе.

В тот день на участок пришли два инженера из заводоуправления и попросили остановить несколько станков: по распоряжению главного инженера нужно было сделать какие-то замеры. Калимуллина на участке, как назло, не было — уехал на соседний завод. Пока пришли девчонки из лаборатории, пока пробовали станки в разном режиме, прошло полсмены. А инженеры сидят, покуривают, с лаборантками балагурят. Не выдержал, наорал я на них, чтобы быстрее заканчивали, но время было упущено…

Когда я стал объяснять причину, почему и половины нормы за смену не сделали, Калимуллин аж побелел. Но ничего не сказал и ушел к себе. Поплелся я за ним.

— Как бы я главному инженеру объяснил, если бы отказался?

— А ты рабочим объясни теперь, почему они прогрессивку не получат в этом месяце! — заорал он.

— Но лаборатория же, замеры… — начал было я.

— Да плевать я хотел на эту лабораторию! Сидят там дундуки с дипломами, пусть лучше задницу себе обмеряют!

Тут уж ясно, в чей он огород камешек бросил…

От таких приятных воспоминаний спокойно лежать на диване в комнате дежурного я не мог и пошел включать печи: была уже половина третьего. Рановато немного. Закурил сигарету и медленно зашагал по цеху.