Светлая Княгиня, или что делать, если боги против

В этот раз я ехала в возке, обложенная со всех сторон мягкими подушечками. Отчего наш путь занял большее время. Да и народу в свите кратно прибавилось, ведь княжич Алан решил ехать со мной, предпочтя, правда, возку своего гнедого коня. Ему было поручено обсудить и по возможности заключить еще кое-какие торговые соглашения. Уж не знаю, что он сказал тогда своему батюшке, но утром меня ждали уже подписанные и заверенные грамоты. Я порадовалась, скоренько собралась, да и отбыла домой, поблагодарив за гостеприимство радушных хозяев.

Едва я с возка сошла, как ко мне радостным мявом бросился Лахаар. Ратники княжича дружно потащили мечи из ножен, едва его глаза разглядели, однако Алан прикрикнул на них, напоминая ничему не удивляться в доме колдуна.

Вовремя он это. Потому как следом из-за угла София показалась. В штанах мужских, как всегда. Яркий свет заставлял ее зрачки сжаться в узкий черный росчерк, отчего глаза изумрудные казались больше. Я кивнула ей приветливо, но ждать не стала. Руку к замковой стене приложила, погладила. Нелегко мне это далось. Лахаар на дармовых харчах изрядно раздобрел и оттягивал руку, но уходить упорно не желал.

Ласковое тепло прошлось по руке. Замок радовался, что я вернулась, и не замедлил пожаловаться на нерадивую прислугу, показывая и пыль, и то, что она сейчас чаи гоняет. И мужа моего, шедшего встретить прибывших. Я встрепенулась и заторопилась навстречу, позабыв обо всех.

И вот стою я, смотрю на него, и на душе хорошо да спокойно. Котей, как сообразил, куда я так спешу, так с рук спрыгнул и убежал по своим делам. Князя он не то чтобы боялся, но старался без толку глаза не мозолить. Анвар подошел близко, по щеке провел ласково и спросил.

— Ты когда есть нормально начнешь?

Я обиделась. Меня столько не было, неужто и сказать больше нечего.

— А тебе, муж мой, никак по нраву только девицы в теле? — ехидно так в ответ поинтересовалась. — Иначе в толк никак не возьму, отчего такой интерес к моему питанию.

— Конечно, поэтому, а не оттого, что тебя любой ветер посильнее унести может, — прищурился князь. Ох, не любил он, когда я так с ним разговариваю, однако и к порядку никогда не призывал.

— Даже не надейся, — подбоченилась я. — Матушку не унесло, и я здесь останусь, не видать тебе такого счастья.

Тут он вздохнул тяжко и обнял меня, к себе прижал крепко.

— Дурочка, — тихо-тихо прошептал. — Я беспокоился. Дважды же на волосок от гибели была. Не смей рисковать так больше.

А потом отпустил и велел уже нормальным голосом:

— Ступай к себе. После поговорим.

Я и пошла, сердито цокая каблучками. Иногда я уже и сама не знала, муж он мне или брат старший, заботливый.

* * *

Я, улыбаясь, вышла в сад. Только что князь назначил Данику ключницей. Меня выслушал, ее позвал и назначил. Даже и спрашивать ни о чем не стал. Так ошарашил бедняжку, что она и двух слов вместе связать не могла, пришлось самой ее уводить и успокаивающим травяным сбором отпаивать.

Деревья уже принарядились розовой и белой кипенью цветов. Остальные растения не отставали, радовали зеленью глаза. Журчал, переливался звонкий ручей по специально для него выложенному руслу. Благодать царила.

— Да продлятся твои дни и не меркнет слава, о светлейшая княгиня, — поприветствовал вышедший откуда-то из-за кустов наш старший садовник. Был он невысок, худощав и смугл. Лицо его с острыми чертами как всегда дышало спокойствием и достоинством.

— И тебе не хворать, Саид, — поздоровалась я. — Все ли ладно идет? Все ли по плану?

— Все хорошо. Питомцы мои во здравии пребывают. И цветы скоро бутоны выпустят, прелестные, как ты, светлейшая.

— Раньше ты меня все прекраснейшей звал, а теперь светлейшей. Отчего так, Саид? — лукаво поинтересовалась я у него. — Неужто прекрасней меня кого встретил?

Мужчина смутился, и румянец окрасил его щеки бронзой.

— Не гневайся, есть девушка, что в моих глазах всех превосходит.

— Ну раз только в твоих, тогда прощу, коли скажешь, кто эта счастливица.

— Надо ли тебе думать об этом, светлейшая? Разве стоят сердечные дела слуг твоих забот?

— Ты скажи, а там видно будет, — не отступала я.

— Даника, — наконец признался он. — Чья красота и добродетель затмевают само солнце. Чья улыбка стоит всех сокровищ мира, а эти глаза цвета дамасской стали… Их холод может убить вернее меча, а тепло воскресить.

Аж завидно стало. Мне-то никто таких слов отроду не говорил вот так же искренне, чтобы слова от самого сердца шли. От Анвара разве дождешься? Ну да дело прежде всего. И я продолжила расспросы.

— Вот уж неожиданно, на первую мою помощницу позарился. А знаешь ли ты, что не только красотой она славна, но и острым умом. Да таким, что сам князь оценил и сделал ее ключницей. Ну и как, нужна тебе такая девица? Никогда она не будет только о детях да муже радеть, ей за всем замком следить надобно.