Светлая Княгиня, или что делать, если боги против

В себя пришла на берегу. Яркое солнышко с голубых небес немилосердно било в глаза, вызывая в бедной моей головушке пульсирующую боль. Зато я была жива, и это было прекрасно. Воздух сладко пах мокрой землей и распускающимися листьями. Солнышко заслонила чья-то голова.

— Очнулась! — облегченно выдохнула Суна.

— Хвала богам! — с чувством сказал какой-то мужской голос.

— Ну-ну, — едва слышно буркнула девушка. — Богам, а не тем, кто шкурой рискнул за нами броситься.

Увидев мой любопытный взгляд, она пояснила:

— Княжич, как увидел, что нас сносит, обогнал на лошади и прыгнул в воду там, где берега более пологие. Лично нас вытащил. Хотя двоих тащить — самому тонуть, однако сдюжил, молодец. Еще троих наших смогли вытащить служивые из дружины Алана, которые последовали за своим господином. Лошадей и еще одного найти не смогли.

Я горестно вздохнула. Неужто боги, как предупреждал волхв, покарать меня таким образом решили? Так ладно бы меня только, но чем перед ними провинился молодой еще парень и бессловесные животины?

Пока я стенала и жалела себя, Суна развила бурную деятельность.

— Княжич, княгиня не в себе, худо ей. Прикажи лагерь разбить, ее прежде всего согреть нужно, лекаря найти, а то как бы не было беды, вон какая шишка на голове.

— Вышеград всего в трех часах езды отсюда. Мы потому и не брали с собой ничего, — медленно начал голос Алана. — Однако в получасе отсюда есть большое селение. Как думаешь, одолеет она такой путь?

Моя телохранительница задумчиво на меня посмотрела, осторожно повернула мою голову из стороны в сторону. Я застонала от стрельнувшей в висок острой боли.

— Нет, княжич, не осилит. Шли в деревню за всем нужным, а пока костер разводите да лапника побольше заготовьте на постель. Из одеял подседельных круг огородите, княгине платье просушить надобно будет, а то замерзнет и захворает. Да еще пошли своих людей вниз по течению, пусть разнесут весть, что за нашего витязя и лошадей будет хорошая награда. И скажите тем, кто на том берегу, пусть другую переправу ищут. Позже в Вышеграде к нам присоединятся.

Княжич прислушался к доброму совету и стал раздавать указания. Меня начали аккуратно и со всем уважением перекладывать на плащ, чтобы перенести в будущий лагерь, но едва приподняли мою голову, как свет для меня снова померк.

* * *

Терпко пахло лошадиным потом, хвоей и костром. Грубое шерстяное одеяло кололо обнаженную кожу, лежать было жестко и неудобно. Где-то неподалеку старались тихо переговариваться мужчины. Лошадиное ржание оповестило о гостях, судя по нетерпеливым восклицаниям, долгожданных.

— Ты проснулась? — негромко спросила Суна, дотрагиваясь до моего плеча. — Похоже, лекаря привезли.

— Даже лучше, — раздался голос Алана из-за огораживающих меня одеял. — Волхва. Говорят, он любую болезнь зашептать может.

— Надо же, как нам повезло, — ехидно протянула моя телохранительница.

— А ты, девица, не хай, прежде работу дай сделать, — спокойно ответил ей нестарый еще мужчина, заходя к нам.

— Ну делай, коли пришел, — неуступчиво нахмурилась девушка. — Но помни, что перед тобой княгиня, а я ее телохранительница.

— Все мы под одним небом ходим, — отмахнулся волхв и начал меня осматривать.

Я же рассматривала его самого. По такому и не скажешь, сколько уже на белом свете обретается. На лице морщинки-смешинки в уголках глаз, кожа темная, словно дубленая, всеми ветрами и погодами закаленная, вихры на голове да борода совсем седые, но глаза молодые, веселые. Сложением коренаст, но в меру. Такому и не хочешь, а доверять начнешь.

Голову мою бедовую осматривал бережно, осторожно покрутил ею, внимательно следя за выражением моего лица. Когда же дошли до осмотра остального тела, переругавшись, сошлись на том, что осматривать будет Суна под руководством отвернувшегося мужчины и рассказывать все, что видит.

— Этой беде я смогу помочь, — наконец, заключил волхв. — Но тебе, княгиня, еще какое-то время придется здесь побыть, отдохнуть, а потом уже в путь отправляться. Как раз за пару дней солнышко дороги хорошо просушит, а где не сможет, там княжие молодцы хвороста накидают, и доедешь ты в покое на телеге до Вышеграда.

Зашептывал раны он долго, потом ходил к большому костру, готовил там какие-то отвары, поил меня ими и опять зашептывал. Только к ночи управился. Даже в свете костра было видно, как он осунулся и побледнел. Однако улыбнулся мне ободряюще, сказал спать до рассвета. Даже и поблагодарить не успела. Сомкнулись веки, и очнулась я уже поутру.

* * *