Светлая печаль Авы Лавендер

До конца жизни Джону Гриффиту снились сны его сбежавшей жены – еженощные фантазии о белых медведях на черном пляжном песке, об экзотических фруктах с колючками и о фарфоровых чайных чашечках. Он боялся спать, с ужасом ожидая ночи, будто дитя, которое страшится блуждающих теней. Снотворное – маленькие белые таблетки, в пятидесятых хранившиеся в аптечных шкафчиках стольких домохозяек, – не имели никакого эффекта, кроме как заставить белых медведей двигаться как в рапиде.

Бессонница нанесла сокрушительный удар по казавшемуся несокрушимым Джону Гриффиту. Сначала он набрал вес, и из-за этих нескольких килограммов стало тяжело застегивать ремень. Потом, так же внезапно, он потерял весь лишний вес и еще десять килограммов. Его кожа приобрела землистый цвет. Проснувшись однажды утром, он обнаружил на подушке пряди волос и понял, что облысел. У него ухудшились зрение и слух. Сосредоточиться он тоже не мог. Слова терялись прямо во время разговора, не успев сорваться с губ.

В домике за пекарней царил беспорядок, как и в душе у Джона Гриффита, который теперь коротал дни, облачившись в старый банный халат и пару мягких домашних тапочек, которые, вне сомнений, принадлежали его жене.

Но одним необычайно солнечным февральским утром – как раз за пару недель до нашего с Генри десятилетия – Джон Гриффит зашел в булочную.

Бабушка за стойкой писала на доске предложение дня – mille-feuille[31], а Пенелопа наносила последние штрихи на коробку шоколадных эклеров для одной из сестер Мосс. Услышав звон колокольчика, Пенелопа подняла голову, собравшись бодро воскликнуть «Я сейчас!». Однако, увидев Джона Гриффита в дамских тапочках, запахнувшего на груди потертый халат, она только и смогла, что коснуться рукой плеча Эмильен.

Всего минута понадобилась Эмильен, чтобы узнать когда-то пугающе значительного Джона Гриффита. Она обеспокоенно округлила глаза, когда он прошаркал вглубь магазина и, припав носом к прилавку, начал выдувать на стекле мутные круги. Он отошел от стойки, чтобы полюбоваться на свои художества, а затем поднял глаза и увидел, что Эмильен Лавендер неотрывно смотрит на него.

– Вот чего я всегда желал, – прошептал он.

Эмильен поднесла руку ко рту. Взглянув на Пенелопу, она снова перевела глаза на стоящего перед ней человека.

– Простите. – Она поперхнулась. – Что вы сказали?

– Вот чего я всегда желал, всю свою чертову бесполезную жизнь, – повторил он, стуча кулаками по витрине. Сестра Мосс нервно набросилась на эклер.

Джон направил дрожащий палец на Эмильен.

– Тебя, – сказал он только и вышел.

На этот раз бабушке нечего было ответить.

А Пенелопа пробормотала:

– Бедняге нужна помощь.

Сестра Мосс согласно кивнула.

Помощь пришла спустя несколько недель. Помощник, который явился на порог дома Джона Гриффита, привез с собой обрамленный диплом Уитмен-колледжа, небольшой тик, появившийся на правом глазу, жену Лору Лавлорн и деньги жены, а также готовность доказать, что может принести пользу.

Многие признавались, что им было странно видеть взрослого Джека Гриффита, который занялся делами отца и постепенно превращал его пришедший в упадок дом во что-то более представительное. Соседский дозор с замиранием сердца наблюдал, как на кухню приобретали ультрасовременные приборы: хромированные тостер и кофеварку, посудомоечную машину, набор новеньких контейнеров «Таппервер». Привезли туда и обеденный стол из огнеупорной пластмассы «Формика» с виниловыми и хромированными стульями, а также солнечно-желтый холодильник «Дженерал Электрик». В гостиную поставили диван от фирмы «Данбэр» и стулья из бамбука, повесили часы «Солнце» и картину, о которой говорили, что она оригинал работы Джексона Поллока. Стены выкрасили в модные оттенки цветов жевательной резинки: розовый, зеленый лаймовый и бледно-голубой. Комнаты украсили керамическими собачками, которые кивали головами, емкостями для льда в форме ананасов и пепельницей в виде пары розовых пуделей. Джек пристроил к задней части дома комнату отдыха, обшил ее деревянными панелями и застелил ковровым покрытием. Во дворе выкопали бассейн овально-изогнутой формы, над которым возвышалась сурового вида статуя из Таити, а бар с соломенной крышей ломился от бутылок темного рома и бренди, необходимых для коктейлей май тай и мохито. Еще обновили стиральную машину и сушилку, а также наняли домработницу, которая могла с ними управляться. В гараж-пристройку загнали мощный «Кадиллак Эльдорадо» последней модели с экстравагантными хвостовыми плавниками, двойными пулеобразными задними фонарями и широкими шинами с белым протектором.