Светлая печаль Авы Лавендер

Иногда Марго указывала на клавесин в углу гостиной – просьба к Эмильен поиграть. Вот тогда стены «манхэтинской» квартиры исчезали – вместе с журчащими голосами брата и сестер, – и стены дома в конце Вершинного переулка выстраивались вокруг нее вместе с нетронутым пожелтевшим клавесином.

Из личного дневника Натаниэля Сорроуза:

26 мая 1959 года

Кажется, Ангел передала пламя мне – изо рта через горящую облатку прямо в пальцы. Сначала жар проявился в виде розового румянца на щеках и шее. На лбу шипели капельки пота. Я проснулся посреди ночи, весь покрытый зудящей потницей, и просидел в ванне со льдом до тех пор, пока лед не растаял и от тела не пошел пар. Я пытался унять сыпь путем голодания, плетей и истовой молитвы, путем недельного коленопреклонения на щетке для волос, на доске с гвоздями, на булавочной подушечке. Я пытался побороть жар при помощи бокала вина и небольшого количества еды, но всем, что было съедобного в кухне у Мэриголд, я давился.

Возможно, жар дан мне в наказание за нечистые мысли. И все же я каждую ночь слежу за ней. Стою в темном дворе тети Мэриголд, утирая пот с лица и подмышек красным носовым платком, и жду. Я тщательно готовлюсь к тому, чтобы с ней заговорить, но каждый раз, когда она идет в сопровождении двух других – девочки в нескромной коротенькой маечке и мальчика в морском шерстяном бушлате, – я замираю при виде того, как ветер ерошит ее перья, и все придуманные слова остаются невысказанными.

Не могу сосредоточиться. Вот я обновляю план мероприятий в церковном дворе – проверяю, чтобы все буквы стояли ровно и на своих местах и чтобы все слова были написаны верно, – и в следующее мгновение уже лежу на воображаемой постели из перьев.

Что касается тети Мэриголд, то, признаться, здесь у меня абсолютно ничего не получается. Она выросла (это надо отметить отдельно) до габаритов своего матраса. Теперь я уверен, что причина того, что я оказался здесь, в Вершинном переулке, не имеет ничего общего с тетей, а связана только с Ангелом. Я украдкой кладу снотворное в эклеры, что она уплетает фунтами. Только так мне удается поддерживать число явлений Ангела, посланного мне Господом. Часы, что я раньше проводил в молитвах, я провожу, вспоминая ее влажный рот. Теперь это моя молитва.

Может быть, жар вовсе не кара, которую мне суждено вынести. Может быть, это дарование, и капли пота – это сладостно бегущие по спине поцелуи Ангела.

Глава восемнадцатая