Светлая сторона апокалипсиса

Тем временем малышка с матерью скрылись за дверью. Удобный момент был упущен. Виктор осторожно выбрался из своего укрытия и пошел прочь. Все равно сейчас он ничего не сможет сделать. Поэтому лучше пойти домой и выспаться хорошенько.

А заодно — и обдумать все как следует. Виктор не очень-то хорошо соображал и знал за собой этот недостаток, но ради Хозяина стоит постараться.

Дождь. Дождь и ветер. Потоки холодной воды плещут прямо в лицо, вырывая из сладостного оцепенения. Ну нет человеку ни отдыха, ни покоя!

Орус Танвел открыл глаза — и увидел у себя над головой только чистое, ярко-синее небо. Надо же! А дождь откуда?

— Командир, ты живой!

Он чуть повернул голову — и увидел толстую добродушную физиономию рядового Тастума Аллиса.

Надо же! Самый тупой солдат в отряде.

Парень сидел на корточках и лил ему на лицо воду из фляжки. Сколько Орус помнил его, он всегда улыбался, широко и глуповато. А сейчас — бледный, испуганный, даже толстые щеки трясутся. Увидев, что раненый открыл глаза, он снова расплылся в привычной улыбке:

— Командир, так ты живой! А я думал — мертвый, потом смотрю — дышишь еще…

— Воду побереги… Пригодится.

— Ничего, у меня еще есть, — весело ответил Тастум, затыкая фляжку. — Когда набирали у ручья, нарочно с собой две фляги прихватил. Я сильный, мне нетрудно.

Еле ворочая языком, Орус Танвел спросил:

— А ты почему здесь?

Тастум Аллис нахмурился. Видно было, что непривычная работа мысли утомляет его сильнее, чем двойной груз за плечами.

— Все пошли дальше, а я сбежал. Не хочу я быть с ними. А куда идти — не знал. Пришел посмотреть, вдруг ты живой? И точно!

Итак, придется жить дальше. Морщась от боли, Орус Танвел приподнялся и сел. Голова сначала закружилась, но потом это прошло. Он расстегнул рубаху, стиснув зубы, отодрал клочки ткани, пропитанные кровью и уже присохшие к телу, и стал осматривать рану. Против ожидания, она была не опасна — лезвие только скользнуло по ребрам, вспоров кожу и верхний слой мышц. Орус Танвел покачал головой:

— Щенки! Убить как следует и то не умеют.

Он бережно отложил в сторону пачку бумаг, что хранил на груди, — толстый сверток, уже изрядно затрепанный, а теперь еще прорезанный кинжалом и обильно заляпанный кровью. Надо же, а ведь они ему жизнь спасли.

Потревоженная рана вновь начала сочиться кровью.

— Перевязать бы…

Рядовой Тастум Аллис с готовностью принялся расстегивать куртку.

— Сейчас, сейчас! Ты потерпи только, командир, я мигом. — Он торопливо, через голову сорвал с себя рубаху, разорвал на полосы. — Помочь тебе или сам справишься?

— Уж справлюсь.

Морщась от боли, Орус принялся накладывать Повязку. Неуклюжая, но искренняя забота тронула его до глубины души. Самый тупой солдат в отряде — а вот поди ж ты…

Наконец, рана была перевязана. Повязка слегка давила, но это даже к лучшему — кровотечение остановится. Тастум Аллис принес его куртку, что так и валялась, брошенная чуть поодаль. Орус Танвел бережно, даже благоговейно пристроил на груди свои драгоценные бумаги.

Вот и все. Можно идти — не оставаться же здесь вечно. Другой вопрос — куда?

Конечно, в поселок оризов. Они все еще в опасности, надо двигаться, надо предупредить их.

— Эй, как тебя там? Рядовой Аллис… В общем, спасибо тебе.

Парень торопливо застегнул последнюю пуговицу на куртке и вскочил.

— Что, пора идти?

Орус Танвел усмехнулся — его позабавила такая безоговорочная готовность.

— А ты хоть знаешь, куда я иду?

Аллис упрямо замотал головой:

— Не знаю… Да мне все равно!

— Ладно, пойдем. По дороге расскажу, что к чему.

Легкий ветерок чуть колыхал тюлевую занавеску. Неуклюжее квадратное здание детского сада утопало в зелени. Окно открыто, и пахнет сиренью… Совсем скоро в город придет настоящее лето, с жарой и раскаленным асфальтом, мамы развезут детишек отдыхать, но пока и здесь хорошо.

Ольга Сергеевна, полная женщина средних лет, воспитательница средней группы, сидела у стола и напряженно смотрела на телефон. Звонить — не звонить… Тихий час, все дети только-только утыркались, сладкие минуты отдыха и тишины в ее хлопотной работе, а тут сиди и мучайся сомнениями.

С одной стороны, вроде бы ничего страшного не произошло. Ну, закапризничала девочка. Плакала долго, еле успокоили. Все говорила про какого-то страшного дядю. Да мало ли что дети себе не напридумывают? Сережка Карпов, например, вчера целый день всем рассказывал, что у него дома покемон живет.

С другой стороны, Дашенька Сапунова никогда раньше хлопот не доставляла. Всегда была девочкой веселой, послушной и доброй. Разве что фантазеркой сверх меры. Но главное — никогда не капризничала и почти не болела. А теперь лежит бледная до синевы и даже сейчас всхлипывает сквозь сон.

— Дядя… Большой, черный, плохой дядя! Я боюсь.

Не заболела бы.

Ольга Сергеевна тяжело вздохнула. Она всегда хорошо относилась к этой девочке… Хотя, надо признаться честно, немалую роль в этой привязанности играла некая сумма в конвертике «за особое внимание», что каждый месяц так приятно отягощает карман.