Светлана Аллилуева. Пять жизней

«Света сказала подруге: «Я вошла в кабинет к папе. Там был Берия и ещё кое-кто. Я сказала, что отец моей хорошей подруги арестован. Папа раскрыл конверт и обратился к Берии: «Почему не доложили?». Берия что-то тихо ответил, непонятное мне. «Но он прочёл?» — нервно спросила Алла. «Да, прочёл», — ответила Света.

Когда отца Аллы выпустили из тюрьмы и он вернулся к семье, то рассказал дочери, что перед освобождением его привели в кабинет Берии. Хозяин кабинета поздоровался с ним за руку и сказал: «Иосиф Виссарионович приказал освободить. Дело прекращено, — и добавил с сильным грузинским акцентом: — Тэперь всё у тэбя будэт, богатым будэшь». Слух об этом быстро распространился».[37]

Но впрямь ли эта история имеет счастливый конец? Во втором томе «Очерков истории Министерства иностранных дел России, 1802–2002» о Славуцком приведена биографическая справка:

«Славуцкий Михаил Михайлович (1898-?) — в 1931–1937 гг. — генеральный консул СССР в Харбине (Китай), в 1937–1939 гг. — посол СССР в Японии. Репрессирован. Реабилитирован посмертно».[38]

Итак, был разыгран спектакль. Славуцкого выпустили из тюрьмы, успокоили Свету, а затем вновь посадили и… навсегда. А легенда осталась. В НКВД были умелые режиссёры, и они знали, как ставить спектакли. Радзинский в книге «Сталин» описывает, как в 1937 году истребляли дипломатов и разведчиков.

Их вызывали в Москву якобы с целью назначения в другую страну, которое они получали по возвращении, о чём и сообщали коллегам, оставшимся за рубежом. Им предоставляли отпуск, отправляли в санаторий, затем оформляли документы для новой работы. На вокзале их провожали друзья. Происходило трогательное прощание, иногда с выпивкой. Заподозрить никто ничего не мог. На первой же станции в купе входили оперативники с ордером на арест… Друзья и коллеги ещё долго думали, что молчание «уехавших» вызвано пребыванием в секретной заграничной командировке.

Несомненно, со временем Светлане стал известен печальный финал и она поняла, какую «шутку» проделали с ней чекисты. Подозревала ли она своего любимого папочку в соучастии в «розыгрыше»? Судя по «Письмам к другу», нет. Его, «наивного и доверчивого», считала она, обвёл вокруг пальца коварный и хитрый Берия.

Но она проговорилась, рассказывая о распрях, происходивших между родственниками на даче в Зубалове. Когда враждующие группировки в поисках поддержки Сталина подсылали к нему любимую дочь: «Поди скажи папе», — она шла и получала от отца нагоняй. Дальше слово в слово по тексту:

«Что ты повторяешь всё, что тебе скажут, как пустой барабан!» — сердился он и требовал, чтобы я не смела обращаться к нему с просьбами за других… Требовал он также, чтобы я не носила к нему ничьих писем, — мне иногда давали их в школе, — и не служила «почтовым ящиком».[39]

Вот так Светлана признала, что получала письма (во множественном числе) от одноклассников (по-видимому, аналогичные письму, переданному Аллой Славуцкой). Слух о влиянии девочки на своего отца быстро распространился по школе, и дети арестованных также надеялись на чудо, не подозревая, что спектакль со Славуцким в самом разгаре. Кошка, прежде чем задушит мышь, любит с ней порезвиться…

Отец же, получая доклады от «дядьки», возмущался и говорил ей: «Почему ты встречаешься с теми, у кого родители репрессированы?». После этого детей репрессированных директор школы переводил в другой класс.

А Волкова вскоре сменил Михаил Никитич Климов, с которым Светлана сумела сдружиться, — оба понимали неприглядность его роли топтуна и воспринимали её как неизбежность. Это ведь была воля самого Сталина.

* * *

Но не всё в Светланином Зазеркалье было так грустно. До лета 1937-го ежегодно вместе с отцом она ездила в Сочи. В разгар Большого террора, которым Сталин управлял лично, он не мог выезжать из Москвы. На Светлане это не отразилось: оздоровляться на юг она уезжала с няней.

Когда начались военные конфликты с Японией и советско-финская война, Сталин, несмотря на занятость, не забывал о дочери и почти ежедневно обедал в кремлёвской квартире. Как и раньше, они виделись относительно часто, но встречи были непродолжительными. Достаточно ли короткого времени для личного участия в воспитании девочки, приближающейся к переходному возрасту? Но не таскать же её из-за этого на заседания Политбюро и на встречи с Иоахимом фон Риббентропом. Чем-то приходится жертвовать: или работой, или семьёй. Зато не у каждой девочки папа — неформальный глава государства и на парадах с трибуны Мавзолея приветственно машет всем ручкой.