Светлячок

   Ветер судьбы толкает меня в спину, но отныне я не стану ему повиноваться. Потому что теперь я знаю иной ветер. Ветер своего сердца. Невесомым свечением ветер моего сердца толкает меня в грудь. И я беспрекословно повинуюсь ему, потому что он  – единственное, на что я отныне могу положиться. Стоит мне оступиться и сделать шаг в сторону, как тысячи страхов, притаившихся в недрах моего существа, набросятся и растерзают меня на маленькие клочки: на тысячи маленьких беззащитных и потерянных Мик.

   Странное у меня имя, да?

   Имя человека – это всегда маленькая прихоть того, кто нам его дает. Иногда оно определяет всю нашу жизнь, иногда оно не имеет ровно никакого значения. Имя – это только имя и ничего больше. Все зависит от того, какое значение мы ему предаем. Хотя… Уж лучше пусть меня называют Микой, чем, например, Дурой или Лягушкой.

   Я спотыкаюсь и неловко падаю лицом в траву. И я больше не хочу вставать. Там внизу до сих пор все так болит. И эти ночные кошмары, в которых за мной приходят черные «тени» и хотят меня куда-то утащить. Эти бесконечные бредни моей матери. Я больше не хочу возвращаться в колледж, не хочу будущего: ничего не хочу. Хочу просто лежать вот так, среди деревьев, вдыхать пьянящий аромат влажной травы, мерзнуть от легкого дуновения весеннего ветерка, пустить корни в эту черную сырую землю, и навсегда забыть, что когда-то была человеком.

   Нет мне не грустно. Я просто устала. И я сама не знаю от чего.

   Рядом что-то глухо стукнулось о землю. Словно с одного из деревьев в траву упало огромное сочное яблоко. Чьи-то неуверенные шаги рядом. Легкое прикосновение чьей-то руки. Неужели это сказочная фея пришла унести меня в свою сказочную страну за горизонтом? Или это ангел? Пожалуйста, пусть это будет так. Хоть кто-нибудь…

   Прекрасно понимая, что я не увижу ни фей, ни ангелов, –  нехотя, но все же с легкой надеждой, – я повернула голову набок, чтобы разглядеть своего шумного гостя, заставшего меня в столь неприглядном положении.

– А. Это ты Джек, – разочарованно выдавила я. – Чего тебе.

– Меня зовут не Джек, а Джейк, – неуверенно ответил мальчишка, протирая о штаны свои испачканные в древесной коре ладони.

– Мне без разницы, хоть Оливер Твист. Ты откуда тут взялся, с неба свалился что ли? – дерзко парировала я.

– С дерева. А почему ты не встаешь?

– Больно мне. Не хочу вставать, – я отвернулась, и, снова уткнувшись лицом в траву, попыталась представить, что здесь никого нет. Я слишком сильно устала, чтобы тратить силы на бесполезную болтовню.

   Мальчишка какое-то время молча переминался с ноги на ногу, а затем внезапно, словно что-то для себя решив, подошел ко мне и лег рядом.

– Можно я полежу рядом с тобой?

   Я ничего не ответила, и все осталось так, как есть.

   Через какое-то время я задремала.

   Сквозь сон я почувствовала, как мальчик нежно прильнул ко мне, как его руки заботливо и нежно обхватили мои плечи. Я попыталась противиться ему, но сон свинцовыми оковами сковал мои конечности. Я пыталась что-то сказать, как-то возразить, но кроме обессиленного стона, я из себя ничего выдавить не смогла.

– Спи, спи, спи, спи, – слышала я его шепот рядом со своим ухом. – Спи, – мерно шумел ветер в ветвях. – Спи, – пели красочные птички. – Спи, – звенело сквозь сонную пелену сияющее солнце. – Спи, – эхом разливалось в моем, вдруг ставшем таким невесомым, теле. – Лети.

   Я парила в «нигде», легкая, как сам воздух, вибрирующая, как струна арфы, теплая, как домашняя кошка. Боль ушла. Я не боялась, что за мной снова придут тени. Я не беспокоилась о словах моей матери, которые, как я теперь ясно видела, не значат абсолютно ничего. Мне было смешно от того, что я придавала так много значения таким незначительным вещам, как прошлое и будущее.

   Через какое-то время я снова ощутила свое тело, такое теплое, уютное, свободное от боли и страха. Я открыла глаза и обнаружила, что я обнимаю Джейка, а его рука лежит у меня между ног. Такая горячая, живая, такая легкая…

   Нет, он не делал ничего такого, просто его рука лежала прямо на том месте, где жил мой страх и обитала моя боль.

   Все это было настолько странно. Я снова закрыла глаза, пытаясь сообразить, что делать дальше.

– Больше не болит?

   Я открыла глаза и утонула в его неизмеримо добром и ласковом взгляде. Во взгляде ясных, как горный ручей, хрустальных голубых глаз, таких безмерно теплых и опьяняющих, таких невинных и, в то же самое время, пронзительных. Я утонула во взгляде не по-детски могущественных разумных глаз.

– Нет, – сокрушенно пискнула я, внезапно став мягкой и податливой, как апрельские цветы.

   Да кто он вообще, черт возьми, такой, этот мальчишка?! Да меня все подруги в колледже засмеют, если узнают, что я тут с ним валялась! – возмущенно возопила во мне, внезапно пробудившаяся студентка.

   Хотя какое мне теперь до них дело? Видеть никого не хочу.

   Ветер сердца пронзительно резко толкнул меня в грудь, бросив меня в объятия мальчишки. И я разразилась самыми сладостными слезами в своей жизни.