Светлолесье

– Он искал что-то, – продолжил Дарен. – Только тот, другой, не хотел пускать его на свои земли миром. Но отец знал, что там есть нечто поважнее покоя трех царств.

Я содрогнулась. Его лицо исказила мука, будто Дарен сам не верил тому, что говорит. Когда на его глазах блеснули слезы, он быстро отвернулся. Будучи отроком, он не мог позволить себе слабость в присутствии девчонки. Но я знала, что внутри Дарена что-то ломается от осознания правды, которую он не хотел принимать. У этой боли нет возраста.

– Ты – не он!

– Нет, – согласно качнул головой Дарен, и ветер бросил на его разноцветные глаза темные пряди. – Я хуже.

Вскоре Дарен придумал, как оросить мой крохотный садик. Углем на обратной стороне своей постели он нарисовал картинку с диковинным колесом, а затем оно каким-то чудом появилось среди старого города: по тонким трубкам роса и вода из колодца поступали прямо сад, и тот разросся до небывалых размеров. Внутри руин, лишенных крыши, вымахали настоящие заросли. Тонкие стебли находили дорогу вверх, тянулись к питающему их лунному свету, а тень старого города оберегала их от дневного зноя. Вода наполняла нижние слои земли, питала их. Ожила и дала побеги пыльца, занесенная из далеких и еще живых лесов Аскании. И прямо посреди красной пустыни и разрушенного города появился наш тайный сад.

Мы с Дареном убегали туда почти каждую ночь. Возились с ростками, придумывали свои игры, гадали, что случилось с прежними жителями. Дарен говорил, что слуги-рабы избегают этих мест, потому что когда-то здешний город выгорел дотла из-за огненного дождя, пролившегося с неба. Оказалось, рабы охотно делились с ним местными историями.

Я и не знала, что Единый может так гневаться! Почти как мой отец.

– Единому все равно, – уверенно сказал Дарен, когда я поделилась с ним своими помыслами. – Все это придумали люди.

Я округлила глаза и закрыла ему ладонью рот, чтобы не гневил Единого еще больше.

– Нянюшка говорит, он все слышит.

– Слышит и смеется, да. – Дарен отложил деревянный колышек, над которым трудился. Он вытачивал выемки, чтобы разросшейся лозе было куда двигаться.

– Он или они создали мир, поигрались, а потом им наскучило.

Я вытащила припасенное яблоко и занялась им. Разница в возрасте не оставляла мне никаких лазеек для дальнейшего спора, ему шло тринадцатое лето, а я еще не выросла из детской рубахи. Я уже знала, что Дарен когда-то рос под оком белоснежных жрецов, проводил много времени в читальнях и во дворе, где ему давали упражняться с настоящим, хоть и затупленным мечом, а я всю жизнь слушала только байки набожных нянь, которых лишь иногда можно было упросить попугать меня старыми сказками.

Дарен протянул мне цветы.

– Вот. Я подумал, ты захочешь отнести их матери.

Это были бледные васильки.

– Я не могу взять. Отец найдет.

Дарен улыбнулся широко. Никогда прежде не видела у него такого счастливого, но вместе с тем заговорщического выражения.

– Не найдет, поверь мне. Мои цветы исчезнут с рассветом.

Дни сменялись быстрее прежнего, и мне уже казалось, что так будет вечно.

Но нет ничего вечного в стране Обожженной земли. Ничего, кроме песка и красной пыли.

Однажды я проспала встречу с Дареном и потому, проснувшись, сразу поспешила вниз. Не сразу я поняла, что нынче ночью в наших хоромах стало иначе: в зале на полу блестели осколки заморских чаш, отделанные свирюллом, ардэ растекалось в лужи и багряная Червоточина зависла над сгорбленной тенью отца.

– Батюшка?

Я приподняла край своей сорочки, сберегая нежное кружево от пятен. Вжала голову в плечи, ожидая шквала заслуженных упреков. Но отец молчал, глядел словно сквозь меня.

– Иди к себе, – сказал он не своим, чересчур высоким голосом.

– Ты не сердишься на меня?

Его ответ утонул в диком лае нашей псицы, сменившийся резким визгом. Я рванула вперед, но отец поймал меня за руку и потащил наверх, приговаривая:

– Они не должны нас тронуть…

Он потащил меня наверх.

– Дарен!

В дом явились чужаки. Воздух был напитан кислым страхом, солью и душной сладостью чего-то неотвратимого, кровавого…

– Нет. – Отец отстранил меня от двери. – Скоро все закончится. Они возьмут мальчишку, и мы снова станем свободными. Вернемся домой!

Малость лет не спрятала от меня правды, отец все-таки предал Дарена. Но кто явился за ним в ночи? Кто пролил кровь в нашем доме?

– Дарен! – закричала я, вывернулась из рук отца и бросилась вниз.

Его искали в доме, но я знала, где он.

Благодаря многократным ночным вылазкам мне удалось нащупать в темноте тропу, которая вывела меня к бреши в песчанике. Мимо разбитых на тысячи осколков сокровищ отца, мимо забившихся слуг, мимо комнаты нянюшки, звавшей меня слабым голосом… Я сократила дорогу. Вот и руины. Скорее! Скорее!

В темноте мы налетели друг на друга.

– Это ты. – Дарен порывисто стиснул меня в объятиях. Этой ночью он ждал меня в саду и, видимо, заслышав крики, вернулся.

– Беги! Ворон здесь!

Долю мгновения он обдумывал случившееся. Сразу понял, чья заслуга привела сюда его заклятого врага.

– Идем со мной, – сказал Дарен. – Местные укроют нас.

Недолго я раздумывала над ответом.

– Скорее!