Светлолесье

Я должна была привести подмогу. Поговорить с колдунами!

Но каменный проход затянулся.

– Матушка, открой, – прошептала я. – Пропусти!

Гора молчала: слово старшей колдуньи заперло ее. Я оказалась одна в каменной комнатке не то пленницей, не то добровольной затворницей. Здесь, под защитой каменных стен, Ворону нипочем до меня не добраться. Но тягостно сидеть без дела. Ради того ли матушка разбудила мои силы? Ради того ли я столько дорог прошла по Светлолесью? Буду бояться теперь тени древнего чудовища? Бежать от него все дальше, прятаться все глубже? Да только себя я при том живой не чувствую! Что колдунья без зова, без природы, без нитей колдовства? Разве дар для того мне был дан, чтобы я заживо себя схоронила?

– Матушка.

Где-то в горе стоял могучий дуб, высотой в двадцать мер человеческого роста. Он не был простым деревом, его ветви опутывали и поддерживали своды пещеры. За сотни лет кора превратилась в камень, под которым жидким золотом сияло обережное колдовство. Душа Галлаи. Я наполовину представляла эту картинку в голове, чем видела наяву.

Корни проходили через всю гору, давая свет и тепло. Древо не разрешало мне пройти, значит, была причина. Я поклонилась, затем прикоснулась к одной из нитей.

– Скажи, матушка.

По горе прошел гул.

Горы, древние стражи, видевшие тысячи и тысячи лет, говорили. С землей и водой прорастали они в сосны и шептали, шептали о таинствах костров, о волчьем плаче, о погасших звездах, о недоступной человеку потаенной дикой жизни.

И часть меня знала этот язык. Кровь – такая же древняя, как и горы.

В шуме покачивающихся сосен на скале мне слышался язык, который не в силах разобрать никто из ныне живущих.

Я закрыла глаза и запела.

Моя песня некрасивая и нестройная.

Но ее песня – ответ.

Тысячи поколений предков боролись за жизнь на этой земле, и их память тоже со мной, корнями, невидимыми узами, сцеплена с душой. И на миг мы поняли друг друга, ведь во тьме времен мы уже встречались.

Я открыла глаза, и просьба замерла на губах, не рожденная.

И тогда гора сдвинулась, с тихим скрежетом открывая заколдованную дверь.

Все замки́ ныне разомкнуты, все ключи – на руках.

Я почуяла, что матушка-гора вдруг стала податливой, открылась и позволила изучить ее. Стала Путем.

Я поднялась и, прижимая к себе таблицы, нырнула в ход. Не было звуков, выдающих присутствие других колдунов. Гора замолчала, и только гул моих шагов наполнял пещеру. Сначала я шла, потом бежала, но догнать Инирику не получалось. Неровные стены едва заметно мерцали. Воздух становился холоднее, а потом матушка-гора вывела меня к читальне. К одной из самых старых, глубоких, которые чаще звались «норами» и были набиты малопонятными таблицами в духе моих.

Я оглянулась, не понимая, по какой причине оказалась здесь, и полки почему-то пустовали, и колдунов Обители не наблюдалось.

Ответ не заставил себя долго ждать.

– Фед?

В глубине читальни, за столом, дремал мой наставник. Свеча залила воском стол и груду свитков на нем. Я разглядела руны на расканийском, святоборийском и даже на червенском языке Закона.

– Далеко ты забрался, наставник, – тихо произнесла я.

Фед проснулся. Мгновение он смотрел на меня рассеянным взглядом, а потом порывисто встал и стиснул в объятиях.

– Это правда ты? Или я все еще сплю?

– Это я, наверное, сплю. Не припомню, чтобы ты был книгочеем.

Я еще раз окинула взглядом стол. Наставник смутился, одной рукой набросил на записи засаленную карту Светлолесья. Сам он выглядел ничуть не лучше: грязные волосы, несвежая одежда. Бывали дни, когда Фед выглядел и похуже, но тогда к неприятным запахам примешивался дух браги, а теперь-то он трезв…

– Похоже, ты не очень-то торопился, – заключила я.

– Лесёна, все оказалось сложнее, чем я думал. – Фед почесал переносицу, и вид у него при этом было такой, словно он уже давно пытается объяснить мне простую тему, а я никак не могу ее взять в толк. – А где Минт?

– Не знаю. – Я сделала вид, что купилась на его попытку переменить разговор. – Фед, что происходит? Почему я здесь? Я шла за Инирикой…

– Гора выводит нас туда, где нам следует быть, – наставник припомнил известную истину. – Такова ее природа.

Я оглянулась по сторонам еще раз. Над опустевшими ларцами подрагивали тенеты, комками лежала пыль. Кто-то явно постарался, вычищая читальню.

– К вопросу о природе. – Я скосила глаза на заваленный стол. – Когда это свитки приковывали твое внимание?

– Здесь никто не мешает. – Фед весело взлохматил волосы. – А может, эта привычка досталась мне от ящерицы. Ну да чудь со мной. – Фед понизил голос, его глаза забегали. Он снова положил мне руки на плечи, и я почувствовала, как нас оплетает колдовская защита.

Фед не хотел, чтобы нас подслушали?

– Лесёна, Совет что-то затевает. Я знаю, начались большие приготовления.

– А ты занимаешься переводами?

– Я тоже готовлюсь, – ответил Фед. По его глазам я поняла, что наконец-то сбила его напускную веселость.

– Ты морочишь мне голову, наставник.

Фед оглядел меня так, будто впервые видел.

– Ты изменилась.