Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки

Поэтому, приступая к созданию новой копии трактата об альбионе, Джон добавил к тексту две страницы своих собственных комментариев, раскрывающих связь изобретения Ричарда с рядом уже известных инструментов, встроенных в новый прибор. Первым из них была «Cафея» Арзахеля – или, если называть их обоих полными именами, «сафиха аль-шакказийя» Абу Ицхака Ибрахима аз-Заркали. Аз-Заркали («голубоглазый») жил в мусульманской Андалусии в конце XI века: сначала в Толедо, а потом, когда городу стала угрожать христианская Кастилия, в Кордове. Он был выдающимся астрономом, составил простые в использовании таблицы, разрабатывал новые теории, описывающие долговременные изменения в движении Солнца и звезд. Аббат Джон Уитхемстед в своей «Житнице» ошибочно приписывает ему честь создания цилиндрических солнечных часов. Это не так, но Арзахель действительно изобрел несколько новых инструментов. Его «сафея» существовала в двух вариантах: и тот и другой были сделаны на основе универсальной тарелки астролябии. Почему простейшая из двух называлась «шакказийя» – загадка, но вероятно, это искаженное слово «травник» – в честь аптекаря из Толедо, который якобы придумал универсальную проекцию[299].

Астролябия аз-Заркали была универсальной, поскольку – в отличие от обычных астролябий – ею можно было пользоваться на любой широте. На ее тарелку наносилась как экваториальная, так и эклиптическая координатная сетка, что позволяло переводить данные из одной системы координат в другую. Несмотря на такую гибкость, «сафея» не сравнялась в популярности с обычной планисферной астролябией. Она казалась слишком сложной большинству пользователей и мастеров – но не Ричарду Уоллингфордскому, который позаимствовал технические решения аз-Заркали, конструируя свой альбион. Рассчитывая, что читать его будут люди высокообразованные, он не потрудился подробно охарактеризовать эту часть своего прибора. «Любой желающий изучить искусство создания сафеи легко может это сделать, – бросает он мимоходом, – так что не вижу смысла тратить время на описание подобных вещей». Что же касается ее применения, небрежно замечает Ричард, «сафее посвящен отдельный трактат»[300].

А вот Джон Вествик не считал механизм действия сафеи не требующим объяснений. Демонстрируя ту же готовность помочь ближнему, что побудила его довершить чертеж ректангулуса, он попытался заполнить оставленный Ричардом пробел. На пустой странице в конце трактата «Об альбионе» он объясняет принцип работы прибора простой, но понятной латынью. "Quantum ad sapheam" («что касается сафеи»), начинает он и выделяет большую заглавную «Q» красными чернилами; хвостик ее прихотливо вьется по полям на восемь строк вниз. Далее он описывает разметку тарелки сафеи, встроенной в альбион, замечая, что ее внешний круг представляет собой меридиан (в отличие от обычной астролябии, где меридиан – это вертикальная прямая линия в центре), и уточняя, что две точки равноденствий, расположенные в Овне и Весах, в проекции Арзахеля занимают одно и то же место в центре. Затем, начав с очередной затейливой «Q», он так же подробно описывает и астролябию и отмечает различия между обычной тарелкой астролябии и той, что использована в альбионе. Некоторые из них очевидны: в альбионе, например, круг зодиака выгравирован прямо на тарелке, а в обычной астролябии он находится на фигурной решетке. Другие усовершенствования не столь бросаются в глаза. «Заметьте, – восторгается Джон, – названия знаков зодиака написаны так, что каждый знак начинается там, где кончается его имя, и насколько теперь удобнее их читать»[301].

Безусловно, альбион представлял собой нечто большее, чем просто усовершенствованная астролябия или сафея. Он был задуман, как объяснял сам Ричард Уоллингфордский, в качестве некоего геометрического справочника, планетного вычислителя. Его движущиеся части можно было запрограммировать: нанести на них алгоритмы, и, будучи выставлены в верную позицию, они способны были облегчить решение сотен астрономических задач. То есть, несмотря на то что по внешнему виду альбион напоминал астролябию и, как подчеркивал Вествик, астролябия могла даже входить в число его медных дисков, на этом сходство альбиона и астролябии заканчивалось. В отличие от астролябии, которая воспроизводит движение небосвода на плоском диске наглядным и интуитивно понятным способом, альбион представляет собой крайне сложный механический калькулятор. Ричард не стал множить диски, представляющие путь каждой из планет по небу; вместо этого он нанес на инструмент шкалы, описывающие абстрактные слагающие их движения, просчитанные и уточненные Птолемеем и его последователями. Повернуть пластинки в нужное положение и протянуть через них шнур было не сложнее, чем отыскать нужное число в справочной таблице и подставить его в свои вычисления. Овладев 70 с лишним шкалами альбиона, можно было вычислять положение и скорость планет, время затмений и сближения светил – да практически все, что нужно астроному.