Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки

Одна из теорий зрения предполагала, что планеты передают глазу крошечные образы самих себя. Альтернативная теория говорила о лучах, распространяющихся по прямой: с точки зрения геометрии подкупающая концепция, которая легко укладывалась в стройные диаграммы оксфордских учебников. Оксфордский магистр и епископ Линкольна Роберт Гроссетест позаимствовал учение о лучах у аль-Кинди, разрабатывавшего оптическую теорию в IX веке. Аль-Кинди написал трактат об астрологическом предсказании погоды, который был в ходу у математиков европейских университетов. Но для Гроссетеста искать какие-либо ответы у звезд – не считая признаков близкой перемены погоды – было занятием «тщетным и лукавым». «Юдициарные астрологи, – возмущался он, – сами обманываются и обманывают других. Их доктрины… дьявольское наущение, а их книги нужно сжечь». Это не мешало Гроссетесту с помощью своей теории лучей объяснять, почему в течение суток происходят прилив и отлив. Лучи, исходящие от Луны, утверждал он, отражаются от небес на дальнюю сторону Земли, поэтому воды стягиваются в двух направлениях одновременно[360].

Его ученик Роджер Бэкон вторил своему кумиру, но углублялся в детали и приходил к несколько иным выводам. Из третьей главы мы узнали, как геометрия объясняет, почему лучи, падающие под разными углами, формируют в глазу цельное изображение: дело в том, что лучи, падающие почти под прямым углом, оказываются мощнее всех прочих. Эта же теория, как считал Бэкон, объясняет и различные астрологические влияния. Бэкон представлял себе лучи, сходящиеся в заостренный конус. «На каждую точку земли, – объясняет он, – приходится вершина одного конуса, и каждая такая точка есть центр собственного горизонта». «Поэтому, – продолжает Бэкон, – близнецы в утробе приобретают разные черты, позже будут различаться по характеру, иметь разные склонности и заниматься в течение жизни разным ремеслом». Аналогия Бэкона между светом и влиянием небес с ее математически рассчитанными конусами лучей убедительно объясняла даже проблему сиамских близнецов. Но оставались вопросы, на которые пока не было ответа. Почему, вопрошали скептически настроенные философы, одни планеты горячи, а другие насылают холод?[361]

Бурно обсуждался и вопрос, как связаны сила воздействия планет и расстояние, на которое они отстоят от Земли. Птолемей предполагал, что действие планет в основном заключается в регулировании влияния Солнца и Луны. Фома Аквинский, напротив, доказывал, что чем ближе планета к высшей точке неба, тем она сильнее. Считалось, что сферы планет, которые двигаются по зодиаку медленнее Солнца, – такие, кому требуется больше года, чтобы вернуться в ту же точку орбиты, – располагаются за сферой Солнца. «Высшие» планеты (или внешние относительно Земли в современном представлении о Солнечной системе) Марс, Юпитер и Сатурн несли ответственность за долговременные и, вероятно, далеко идущие изменения. И, конечно, на погоду они тоже влияли. Джеффри Чосер высмеял юдициарную астрологию сразу после того, как кратко рассказал о ней «малышу Льюису». Но он же прибег к ливню космической силы, устраивая героям трагедии «Троил и Крессида» романтическую встречу:

В ту ночь стояла юная Луна
В созвездье Рака и вблизи Сатурна
С Юпитером; вдруг ливня пелена,
Обрушась наземь, зашумела бурно,
И дамам от испуга стало дурно[362]

[363].

Кроме того что планеты непосредственно управляли погодой, они могли спровоцировать события величайшей важности – особенно если две или даже все три высшие планеты сближались друг с другом. Одно такое тройное соединение случилось весной 1345 года. Как английские, так и французские астрологи предупреждали о нем заранее. Они заметили, что все три идущие одна за другой встречи: Марса с Юпитером, Марса с Сатурном и так называемое «великое соединение» Юпитера и Сатурна – должны произойти как раз перед весенним равноденствием, когда определяется характер грядущего года. В тех же числах ожидалось и лунное затмение. В качестве вероятных последствий астрологи называли голод и крупные политические перемены, серьезные и долговременные[364].

Тремя годами позже на Европу обрушилась черная смерть. Астрологи, естественно, тут же вспомнили о своих предсказаниях, словно самокритичные экономисты по итогам обрушения фондового рынка, – спрашивая себя, насколько успешно им удалось предвидеть это бедствие и все ли возможное они сделали. Один оксфордский профессор размышлял, вызвана ли пандемия звездами или же стала наказанием за грехи человечества. Он пришел к выводу, что «существуют серьезные свидетельства того, что мор наслал в первую очередь Господь, прибегнув к лунному затмению и великому соединению в качестве природного средства. Это моровое поветрие и иные последствия, – настаивал он, – были предсказаны заранее. И предсказание полностью основывалось на астрономических книгах»[365].