Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки

Тот факт, что Гауэр говорит здесь о «естественной магии», а не о магии подобия, можно принять за свидетельство его неопытности в оккультных науках. Но на самом деле это напоминание, что практики, цель которых – изучить небо и Землю или поставить их себе на службу, не так-то легко классифицировать. В конце концов, у адептов магии могли быть уважительные личные или коммерческие причины держать свои знания в тайне. Гауэр черпал познания о магии из текста, который иногда приписывают мифической фигуре Гермеса Трисмегиста («Гермеса Трижды величайшего»), а иногда библейскому патриарху Еноху (некоторые из изучавших магию считали, что это был один и тот же человек). Текст копировали наряду с популярными трудами Ричарда Уоллингфордского и Роберта Гроссетеста. Гауэр мог читать их в августинском монастыре в Саутуарке, где жил в старости. Бенедиктинские монахи аббатства Святого Августина в Кентербери собрали коллекцию из более чем 30 книг, освещающих самый широкий круг вопросов «научной» магии – некоторые вперемешку с христианскими ритуалами. Они были уверены, что изучение магии послужит интересам монастырской общины, и, судя по всему, такое увлечение не грозило навлечь на них гнев Бога или настоятеля[369].

Несмотря на популярность магических практик в других бенедиктинских домах, мы не можем утверждать, что монахи Тайнмута переступили грань между астрологией и магией. Самого Джона Вествика уж точно больше всего интересовала математика. Его слава как знатока математической астрономии вышла за пределы внушительных стен Тайнмутского монастыря. В 75 милях вверх по побережью, на границе с Шотландией, стоял приорат Колдингем. До наших дней сохранилось главное его сокровище – великолепный часослов: богослужебная книга, содержащая тексты псалмов, адаптированный под нужды монастыря литургический календарь и прочие справочные материалы. На иллюстрации, полностью занимающей одну из страниц, изображен бенедиктинский монах, возносящий молитву Деве Марии и Младенцу (рис. 5.10). Но если мы на секунду оторвем взгляд от этой потрясающей картинки, нас ждет еще одно потрясение: прямо под ней мы увидим надпись, сделанную рукой, очень похожей на руку Джона Вествика. Здесь Джон – если это действительно был он – втиснул краткое объяснение, отрывок из развернутого руководства, в нескольких словах рассказав, как вычислить новолуние, используя данные дополнительных столбцов с цифрами в календаре часослова: «…если точка стоит после числа, то этот час после полудня есть соединение. Если вы во втором цикле, используйте число, написанное слева внизу; и так далее для новолуний в других циклах…» Эти точки и столбцы, вычисленные на основе Золотых чисел, с которыми мы познакомились в третьей главе, указывают время каждого новолуния для четырех девятнадцатилетних циклов. Сама же инструкция написана на французском языке[370].

Рис. 5.10. Колдингемский часослов. Бенедиктинский монах преклоняет колена перед Девой Марией с Младенцем. В тексте, написанном, вероятно, Джоном Вествиком, объясняется, как вычислять время новолуний

Эта лаконичная дописка ставит перед нами ряд интригующих вопросов. Джон, конечно, мог поехать на север в Колдингем, чтобы поделиться своими астрономическими знаниями. Даже учитывая риск кораблекрушения, он вполне мог бы отправиться в плавание вдоль побережья – путь пролегал мимо острова Коке, прибежища отшельников. Но, может, Джону и не пришлось выходить в море, может, часослов приехал к нему сам. Приорат Колдингем находился в подчинении у Даремского монастыря, где часослов, скорее всего, и создавался, а приграничный Колдингем был вечным яблоком раздора между английской епархией и шотландским королем. В 1378 году, за два года до приезда Джона в Тайнмут, король Роберт II выгнал из Колдингема даремских монахов, а на их место переселил братьев из шотландского аббатства Данфермлин[371]. Часть изгнанников бежали на юг, в главный монастырь. Наверняка они не хотели оставлять такую ценную книгу чужакам. Известно, что 150 лет спустя часослов находился в Дареме, так что вполне вероятно, что попал он туда как раз в описываемый период. Если это так, покинувшие обитель монахи могли принести манускрипт в Тайнмут – а может быть, Джон трудился над ним в Дареме: со времен Роберта де Мобрея отношения между этими двумя приоратами успели измениться к лучшему.

Этот великолепный часослов – напоминание о том, что монахи и их книги были и мобильнее, и многоязычнее, чем принято думать. Манускрипты перемещались из монастыря в монастырь – этот, кстати, и в Оксфорд тоже съездил, – и поколения монахов листали их и оставляли в них пометки. Если монах натыкался на полезный текст – религиозный или научный, он копировал его куда придется, и неважно, на каком языке этот текст был написан.