Светлый оттенок тьмы

Кьяра спрятала змейку за пазуху и осторожно прокралась в свою комнату. Она слышала, как мать гремит сундуками: явно злилась. Слуги предпочитали переждать эти мгновения, забившись в какой-нибудь уголок.

Вот сейчас хозяин поднимется в покои, и наступит тишина. До утра никто не выйдет, это уж точно. Можно спокойно спать или, забравшись с ногами на подоконник, смотреть на звёзды.

Однако мать продолжала метаться по комнате – Кьяра слышала её нервные шаги. А отец всё не шёл. И тут раздался крик.

Кьяра испуганно сжала зверушку, отчего та пискнула и кольнула её шипом.

– Тише, – велела ей Кьяра.

Крик повторился. Кричала явно одна из круглолицых служанок. Кричала не так, словно ушибла палец, а так, будто бы…

Сердечко Кьяры застучало гулко-гулко.

Ещё один крик. Потом ещё. Кажется, голос отца. А затем неистовый вопль матери. Она в ужасе закрыла глаза и опустилась на пол.

– Пусть они замолчат, – шептала Кьяра, – пусть замолчат.

Но крики не утихали. В замке начался шум. Словно тысячи ног, обутых в тяжёлые сапоги, бежали по лестницам, неслись по коридорам, переворачивая всё, что попадалось на пути.

Дверь в комнату отворилась, и на пороге показалась мать. Волосы её были растрёпаны, губы в крови, а зубы…

Кьяра ещё никогда не видела, чтобы у матери были такие длинные белые клыки. Глаза её сверкали, полные слёз.

– Дочка, – сказала она незнакомым голосом, – не бойся. Всё будет хорошо.

Она подошла к Кьяре и обняла её, прижав к себе так крепко, что кости едва не хрустнули.

– Мама, где отец?

Вместо ответа Марьяла разразилась рыданиями. На лоб Кьяры падали холодные капли слёз, смешанные с кровью. Мама вся была в крови – шея, подбородок, грудь.

– Вот, значит, где ты?

В комнату ворвался незнакомец. Кьяра испуганно посмотрела на мать. Марьяла выпрямилась и закрыла её собой.

– Убирайся!

– Наглая тварь! Думала, что ты меня одолеешь? Слабая полукровка.

Кьяра, сгорая от любопытства, высунула голову и стала рассматривать незнакомца. На шее у него зияла рана, из которой сочилась кровь и падала на пол. Бледное, как солнце в пасмурный день, лицо, перекосило от злости. А ещё у него были клыки – почти такие же, как сегодня у мамы, только побольше. Ей стало страшно.

– Где отец? – прошептала она, – он придёт защитить нас?

– Надо же, какая хорошенькая упырка! – неожиданно улыбнулся незнакомец.

И тут мама, оттолкнув Кьяру в сторону, бросилась на незнакомца. В руках блеснуло лезвие. Она стала бить его ножом, кромсая плоть. Тот отбивался и кусал мать своими огромными зубами. Она выла, как раненный зверь. Вой был настолько ужасен, что Кьяра заплакала.

– Отец, – закричала она, что было силы, – отец.

– Ты её не получишь, – хрипела мать, и голос её становился всё тише.

Наконец, она обмякла и сдалась, повалившись на пол. Её руки, плечи, шея были покрыты укусами и кровоточили.

– Неблагодарная тварь, – прошипел незнакомец, ощупывая раны, – будешь знать, как отворачиваться от своих.

– А ты иди сюда, маленькая упырка!

– Отец, – закричала Кьяра и попятилась назад.

– Твой отец сейчас на пиру с моими братьями. Он не придёт.

Глаза Кьяры расширились от удивления. Отец пирует с братьями этого ужасного существа? В то время, как в замке стоит крик, а мать валяется на полу, истекая кровью? Незнакомец определённо лжёт!

– Где отец? – холодно спросила она и встала фертом. Пусть незнакомец знает: её так просто не обмануть.

– Он кормит моих братьев, – усмехнулся незнакомец и схватил её за плечи, – а теперь, мои девочки, идёмте-ка домой.

Кьяра упиралась, но проворные руки незнакомца скрутили её и сунули подмышку. Одной рукой он схватил за волосы мать и поволок за собой. Марьяла лишь один раз вскрикнула от боли и тут же лишилась чувств. Каьяра едва могла дышать от страха и горечи. Ей так жаль было мать. Хотелось ударить противного незнакомца, да побольнее. Укусить – так, чтоб почувствовал. Однако тело словно онемело. Она даже не могла пошевелиться.

Всё происходило быстро, как в лихорадочном кошмаре. Их с матерью вынесли во двор и посадили на лошадей. Какие-то мужчины уселись рядом. Один из них хлопнул Кьяру по ягодице, другой рассмеялся. Она зажмурила глаза, и открыла лишь, когда лошади тронулись с места. Они уносили их далеко-далеко отсюда, и последнее, что успела рассмотреть Кьяра, было тело, лежавшее посреди двора.

Красная рубаха с одиноким клочком белой ткани. Кудрявые волосы цвета тёмного янтаря – такие же, как у неё. Крик застрял в горле, и она могла лишь беззвучно шевелить губами.

«Отец…»

****

Несколько дней их с матерью держали в непонятной комнате. Окон совсем не было, а никто даже и не подумал принести им кристалл. Или хотя бы зажечь лучину.

Тем не менее, спустя несколько часов Кьяра настолько привыкла к темноте, что могла разглядеть даже линии на своей ладошке.

Мама сидела в углу, прислонившись щекой к стене, и не шевелилась. Кьяра подползла к ней, забралась на колени и обняла руками за талию. Долго плакала, а мать лишь молча гладила её по голове.

– Всё будет хорошо, девочка моя. Всё будет хорошо.

– Почему он назвал меня упыркой? – вдруг вспомнила Кьяра.