Светлым магам вход воспрещен

Все ясно! На факультет темных чар не набрала нужных баллов. Надеюсь, она все-таки собиралась людей отпаивать, а не травить.

– Дядюшка Дормадор, – громко объявил Шейнэр, тем самым заставив меня повернуться к изображению лысого типа самого мрачного вида. – Лучший некромант прошлого столетия. Говорят, мертвых поднимал щелчком пальцев.

– Но сначала закапывал их живьем, – едва слышно насмешливо фыркнул Хэллрой.

– Хвастаешь наследственностью? – не удержалась я.

– С тех пор Торстены стали цивилизованнее, – щекоча дыханием, промурлыкал он практически мне на ухо.

– Больше никого не закапываете?

– Мало того, принимаем в нашем доме светлых чародеек, – многозначительно выгнул инкуб бровь, в фиолетовых глазах плясал смех. – Наслаждайся каникулами, Агнесс. В замке есть занятия поинтереснее, чем следить за сестрой.

– Например?

– Поучительные книги, – не скрывая иронии, кивнул Хэллрой на злосчастный любовный роман. – Никто из нас не обидит Катис.

Да кто ж вам позволит-то?

– Она ведь наша будущая невестка, – добавил он с такой улыбкой, что мне захотелось огреть его дурацкой книгой, раз шибануть заклятием противоречило легенде о маге-бытовике.

– А это, должно быть, бабушка Триша? – указала Кэтти на изображение высокомерной длинноносой старухи, пронзительный взгляд которой пробирал до мурашек даже с картины. На руке ведьмы в подробностях было выписано знакомое кольцо. То самое, что сейчас украшало палец невесты.

– Для кого-то бабка, а для кого-то верховная ведьма, – громко прокомментировал Хэллрой, заставив Кэтти смущенно вспыхнуть и потупиться.

Я собиралась сказать какую-нибудь резкость в защиту сестры, но неожиданно заметила на стене престранную картину, которую и картиной-то назвать было сложно: беспросветно-черный холст без намека на изображение в скромной, по сравнению с другими, раме.

– У живописца случилась депрессия, когда он взялся за этот портрет? – указала в сторону черной «дыры», словно бы поглощающей дневной свет.

– Вообще-то, это был портрет Ристада, – нахмурился Шейнэр.

– Просто нашему братцу действительно не повезло с художником, – насмешливо прокомментировал Хэллрой. – Попался скверный мастер. В депрессии.

– Закрасил все черным? – подсказала я.

– Вроде того, – согласился инкуб.

На этом экскурсию по галерее свернули, и нас повели в смотровую башню на ледяных сквозняках наслаждаться зимними провинциальными красотами. Думала, что Хэллрой пожелает померзнуть за компанию, но он, как любой нормальный кот, предпочитающий места потеплее, желательно возле очага, взял самоотвод.

– Здесь я вас оставлю, – проговорил он.

– Если ты к Ристаду, то напомни, что после обеда он обещал раунд в брумбол! – оживилась Элоиза. – Жду не дождусь, когда мы с Шейном вас разгромим!

Понятия не имею, что за странная игра скрывалась под глупым названием, да и по большому счету знать не хотела, но прозвучали планы весьма тревожно. Предчувствие подсказывало, что развлечение окажется травматичным.

– Что такое брумбол? – полюбопытствовала Кэтти у жениха.

– О, Кис-Кис! Тебе обязательно понравится! – озарил он коридор теплой улыбкой. – Ты же обожаешь кататься на льду…

Так и знала! Разве могут ведьмаки после обеда резаться в какие-нибудь безопасные шахматы? Обязательно надо согнать гостей на прудик и позволить самостоятельно самоустраниться, переломав руки и ноги, а если сильно повезет, то и шеи.

Украдкой я замедлила шаг, тихонечко отстала от троицы, оживленно обсуждающей подозрительную игру, и наконец остановилась посреди коридора. Увлекшись разговором, они не заметили, что коллектив отчаянных любителей природы и энергичных развлечений на морозе поредел еще на одного человека. Голоса отдалились и смолкли.

Оставшись в одиночестве, я отвернулась к узкому стрельчатому окну, пристроила на подоконник любовный роман и аккуратно раскрыла приколотую к платью брошь. Безусловно, стоило спрятаться в каком-нибудь зале, но для этого пришлось бы возвращаться в жилое крыло, а коридор был пуст и тих. Ни темных прислужников, ни даже привидений. Да и время не хотелось терять – вдруг не успею подслушать интриганов?

Повинуясь магическому приказу, золотая стрекоза ожила, бесшумно вознеслась к потолку и ринулась вдогонку Хэллрою. В карманном зеркальце отражался стремительный полет: мелькал каменный пол, стены, затянутые дорогой тканью, и бронзовые светильники на них. Неожиданно появился десяток пляшущих одинаковых макушек платинового цвета с заколкой из черного оникса, скрепляющей тяжелые, как у девицы, густые пряди.

Ведьмак без стука открыл дверь, и маленькая заколдованная шпионка с невозможной проворностью метнулась в щель. В зеркале завертелась мозаика из крошечных искаженных отражений полукруглого мужского кабинета, видимо, принадлежащего Торстену-старшему. Стрекоза забилась под карниз, уцепившись за портьеру. Отражение потемнело.

– Нестор, на тебя больно смотреть, – в обычной манере растягивая слова, проговорил Хэллрой.

Лысый мизантроп тоже здесь?! Голоса звучали различимо, но очень тихо. Я прижала зеркало к уху, боясь пропустить хотя бы шорох.