Светлым магам вход воспрещен

– Забравшись в его постель?

– Кто бы говорил! – фыркнула она. – Можно подумать, ты не знаешь, что сотворила твоя сестрица!

– Представь себе.

– Грехопадение! – вздернула она подбородок.

У меня вырвался издевательский смешок. С первого взгляда и не догадаешься, что она знала сложные слова. Может, втихую ходила на концерты мужского хора имени святого Йори? А мы-то и не в курсе.

– И с кем же она падала в грех? – стараясь подавить смех, уточнила я.

– С главой семьи! Она изменила Шейнэру с его старшим братом!

– А ты видела измену своими глазами? – издевательски протянула я. – За портьерой пряталась и подглядывала?

– Ну…

– Тогда, выходит, ты пытаешься оболгать Катис?

– И вообще, я не собираюсь отвечать на странные вопросы! – Элоиза гордо развернулась и, подобрав юбки, рванула к двери.

Она просто не понимала, с кем связывалась. Взломанный с помощью магии замок нехотя щелкнул, запирая нас обеих в чужой спальне. Ведьма схватилась за бронзовую ручку, но снять заклятие оказалось ей не по силам. Глядя на меня, как на маньяка с топором, она истерично задергала дверь.

– Почему она не открывается?

– Потому что заперта светлыми чарами, – медленно приближаясь, проговорила я.

Бронза под ее пальцами вспыхивала красными всполохами, но побороть запирающее заклятие никак не удавалось. Наконец ручка не выдержала напора и вывалилась из гнезда. В растерянности Элоиза смотрела на отломанную штуковину, словно раздумывая: запустить ею мне в голову или прихватить с собой. В итоге со звоном бросила на пол.

– Ты соберешь дорожный сундук и завтра утром тихонечко уедешь из замка, а я сделаю вид, что сегодня не нашла в нашей комнате бокал с любовным зельем, – по-дружески предложила я.

– Ты ничего не докажешь! – огрызнулась она.

– Да я и не планировала что-то доказывать. Кстати, Кэтти – дочь светлого мага. Любовные зелья действуют на нее усыпляюще, – нагло соврала я, все равно не проверит. – Сейчас она спит под чутким присмотром будущего мужа, а ты идешь складывать вещи. Все останутся в неведении, что вы с Хэллроем пытались провернуть, и будут счастливы.

– Ристад только одобрит! – презрительно фыркнула она.

– Зато Шейнэр очень сильно расстроится, – покачала я головой.

– Никуда я не уеду! Понятно? – нахально заявила ведьма. – Если Элоиза Богарт решила получить фамилию Торстен, то она ее получит!

– Ты о себе сейчас в третьем лице сказала?

– Попробуй меня заставить собрать вещи, – вдруг начала напирать она пышной грудью.

– Могла бы, но очень спать хочется, – призналась я.

– Ты просто слабый маг-бытовик, способный разве что гонять тараканов, – ухмыльнулась она, остановившись в полушаге.

– Ошибаешься.

Сейчас, когда мы стояли нос к носу, разглядеть кукольное лицо ведьмы с идеально гладкой кожей и змеиными глазами было несложно, я вдруг поняла, что именно меня смущало. Она использовала зачарованную маску, чтобы исправить внешность.

– Кто ставил маскирующие чары? – спокойно спросила я. – Красивая магия, пусть и темная.

На мгновение вертикальные зрачки ведьмы покруглели, как у испуганной кошки. Поступила она тоже как кошка: нелепо подпрыгнула, вскинула руки и попыталась огреть меня заклятием. Яростная вспышка магии погасила половину ламп, но расстояние было слишком ничтожным, чтобы чары, отпружинив, не попали в создателя. Силой удара Элоизу снесло с ног, меня отбросило на пару шагов назад. В полумраке она свалилась на паркет и затихла.

Нагнувшись над ведьмой, я осторожно потрепала ее по плечу:

– Эй, ты там сотрясение мозга, часом, не получила?

– Растерзаю! – рыкнула она, гибко вскочила на ноги и попыталась вцепиться мне в волосы. Давно заметила, что девушки всегда пытались терзать именно шевелюры, как будто просыпался особый инстинкт, отсутствующий у мужчин. Странно, право слово! Лучше терзать ногу или руку. Оторвешь – никогда не вырастет, а вырвешь клок волос – только разозлишь противника.

Впрочем, волосы у меня тоже лишними не были. Заставив ведьму замычать от удивления, я прижала ладонь к пунцовому от гнева лицу и точным движением сдернула тончайшую магическую маску. К моему удивлению, в руке остался клочок полупрозрачной ткани, тонкостью напоминающий паутинку и мгновенно свернувшийся под давлением воздуха.

Противница замерла, уставившись на клочок ткани в моих руках, и инстинктивно принялась ощупывать физиономию. Натуральную Элоизу назвать хорошенькой не поворачивался язык: грубые черты лица, неровная кожа, широкие ноздри и скулы, тяжелый подбородок. Кукольная миловидность растаяла, как и настораживающая похожесть на Кэтти.

– Верни мне лицо!

– Держи, – с готовностью пихнула ей слипшийся комок. – Забирай полностью!

– Что это?! – охнула она.

– Твое лицо. Не подумай, я не осуждаю и прекрасно понимаю, как дурнушка дурнушку.

– Дур… дурнушка?! Да я пожалуюсь в Лаверанс! – едва не плача пригрозила «коварная» ведьма, видимо, не придумав ничего коварнее, чем накляузничать в деканат. Вот, наверное, они там подивятся, если получат петицию.

– Жалуйся, – согласилась я. – Непременно жалуйся в Лаверанс, только исчезни из замка. Нам двоим тут тесно.