Светлым магам вход воспрещен

Состав маски подозрительно напоминал обед из столичной ресторации, разве что вместо грязи мне предложили слопать живого Йорика. В общем, если дама была не способна переварить экзотические деликатесы и преобразиться после приема их внутрь, то их можно было смешать в странную субстанцию, намазать на лицо и все равно преобразиться.

– Надеюсь, они туда вытяжку из осьминогов не добавляют, – ехидно прокомментировала я.

– Паста очень редкая и стоит кучу денег! – то ли восхищалась, то ли возмущалась сестра, практически утыкаясь носом в банку и с еще большим энтузиазмом втягивая запах грязи. – Почему тетушка тебе ее подарила?

– Наверное, из благодарности. Я помогла ей выбрать подарок.

Было очевидно, что Кэтти ревновала к будущим родственникам. Не говорить же, что мы подружились с тетушкой деканом.

– А меня она ни разу не попросила о помощи, – буркнула сестрица.

– Она решила, что выбор погребальной урны для декана Деймрана ранит твои чувства, – выкрутилась я. – Хочешь попробовать намазать эту вулканическую глину на лицо?

– А можно? – с восторгом охнула Катис, мгновенно забывая об обиде.

– Если не боишься не узнать себя в зеркале, то пожалуйста. Мажься по самые уши.

Оказалось, что мазаться по самые уши из женской солидарности следовало исключительно вдвоем. Пришлось завязать волосы розовой лентой и позволить Кэтти обмазать меня толстым слоем подванивающей субстанции. Сестра долго возила кисточкой по лицу, нанося волшебное средство, превращающее дурнушек в красавиц. Я сидела с закрытыми глазами и не могла отвязаться от мысли, что страдаю от дурной кармы: раз экзотический обед не был во мне, то оказался на мне. Наконец сестра нанесла маску и себе, уселась в соседнее кресло и блаженно прикрыла глаза. Мы выглядели так, словно синхронно споткнулись и уткнулись физиономиями в размякшую после дождя дорожную грязь.

– Сколько медитировать? – уточнила я, чувствуя, как подсыхающая корка чувствительно стягивает кожу на лице и шее, и мигом ощутила во рту мерзостную горечь. Не буду ручаться, но, наверное, это был вкус икры летучей рыбы.

– Молчи, а то морщины появятся, – промычала сквозь сжатые зубы сестра.

Морщин раньше времени не хотелось, я и с веснушками не знала, что делать, поэтому послушно прикусила язык.

Дверь широко распахнулась и, не озадачившись стуком, в покои ворвался Шейнэр.

– Кис-Кис, куда ты подева… Мать моя женщина! – на одном дыхании, без пауз и разделений на слова протараторил он. – Куда делась Кэтти?!

– Я здесь, дурачок. – Она пожелала приоткрыть только один глаз и этим самым глазом недобро блеснула в сторону испуганного жениха. – Зачем ты орешь? Девочки просто становятся красивыми.

– Оно умеет говорить! – взвизгнул он и, не сводя взгляда с невесты, видимо, побаиваясь, что она уже не невеста, а страшный монстр, ею притворяющийся, ломанулся обратно к входу. Он дергал за ручку, раз, второй. Бесполезно штурмовал дверь, рискуя сломать коробку, и никак не мог взять в толк, что надо не дергать, а толкать.

– В другую сторону! – рявкнула Катис, неожиданно выказывая командный голос. Не иначе как у мамы научилась. Я даже посмотрела на сестру с восхищением. С зеленоватой коркой на лице она выглядела устрашающе, как местечковый туземный шаман с желтым бантиком на макушке.

– Я зайду попозже, дорогая! – Шейнэр наконец удачно вывалился в коридор.

Не успели мы вновь вернуться к медитации после неожиданного вторжения в царство спокойствия и красоты, как лазутчик вновь высунул нос из внешнего мира.

– Демоны дери, как страшно! – пробормотал он и опять втянулся в коридор.

– Что это было? – не поняла Кэтти, указав пальцем в сторону двери.

– Хотел убедиться, что не страдает галлюцинациями, – лениво пояснила я.

Вдруг Шейн опять заглянул в покои.

– Кис-Кис, когда ты снова превратишься в себя…

– Пошел вон! – сквозь зубы прошипела она.

Дверь захлопнулась и больше не открывалась. Загляни Шейнэр еще разок, просто ради любопытства, невеста запулила бы в него туфлей или вообще пригрозила чарами немоты.

Через некоторое время лицо под слоем высохшей глины начало страшно чесаться, и Кэтти царственным жестом позволила мне умыться. Однако оттереть грязь от физиономии оказалось не так просто, как нанести. Вулканическая пыль, перемешанная с экзотическим обедом, похоже, приросла к коже намертво и покинуть ее была готова исключительно со всем лицом, вместе взятым: с бровями, ресницами, щеками и носом. Я терла и так, и этак. Изгадила намытую до блеска ванну, наглоталась горькой воды и наконец почувствовала, что выиграла битву с уникальной грязью!

– Ну как? – с ехидством вопросила, выходя из ванной комнаты и вытираясь полотенцем.

Я даже не подозревала, что сестрица знает то самое слово, которое неразборчиво промычала. Вообще, под засохшей грязевой коркой прочитать эмоции сестры не представлялось возможным, но моргала она исключительно красноречиво.

– Брови выпали?! – нешуточно испугалась я, подскочила к зеркалу и отпрянула от этого зеркала, как демон от священного огня.