Светлым магам вход воспрещен

Пока влюбленные переглядывались и глотали ехидные улыбки, я метнулась к туалетному столику, где стояла шкатулка с заговоренным карманным зеркальцем. Между круглыми створками шпионского артефакта непонятным образом попало самописное перо, он оказался открытым и на весь белый свет, в смысле, на все покои передавал разговоры из кабинета Ристада. Я быстро спрятала зеркало в кулаке и объявила:

– Мне надо переодеться.

Расчет оказался верным: едва Шейн вышел за дверь, сестрица ринулась следом. Подозреваю, оба хотели хоть одним глазком (на каждого по глазу) посмотреть на ссору старших братьев. Редко увидишь такой аттракцион!

Оставшись в одиночестве, я вновь щелкнула замочком на артефакте и внимательно проверила отражение. Стрекоза по-прежнему послушно цеплялась за портьеру, прячась в складках плотной темной ткани. Одно неясно: почему зеркало орало как потерпевшее, если раньше из него доносился едва слышный шепот?

– Что случилось? – произнес Ристад, да так громко, что я невольно отвела зеркало на расстояние вытянутой руки.

– В нашем замке случилась Агнесс Эркли! – взревел Хэллрой. – И уже какой день подряд происходит!

Возможно, он и не рычал вовсе, словно разозленный вепрь с охотничьей стрелой в загривке, но чары, оживившие маленькую шпионку, сбоили.

– Помнится, ты искренне радовался ее присутствию. – Ристад издевался над братом и не сдерживал сарказм хотя бы из жалости.

– Это было до того, как я сожрал кактус! Какое счастье, что не таскался с белладонной… Нет, остановились! Пока я не способен вспоминать об этом позоре!

– Заметь, ты сам завел речь о дурмане.

– Как подумаю об этой девке, так опять начинаю беситься! Понять не могу, что мне хочется больше: уложить ее в постель, а потом свернуть шею, или просто свернуть шею.

– Но ты не сделаешь ни того, ни другого. И очень крепко подвяжешь штаны, – спокойно велел Ристад. – Тетка мне посоветовала жениться на Агнесс Эркли.

– Она в своем уме?! – в два голоса воскликнули мы с Хэллроем.

От изумления я едва не выронила зеркальце. Судя по грохоту, донесшемуся из кабинета, инкуб тоже что-то уронил. Возможно, челюсть на пол.

– Нестор, демоны дери, прав! Агнесс Эркли светлая на всю голову! – заговорил инкуб с таким жаром, словно в ночь восхождения мы с Ристадом собирались объявить о свадьбе и пообещать кучу рыжеволосых темноглазых детишек. – Тетка тебя ненавидит. Точно! Поверь, брат, она хочет, чтобы ты однажды очнулся в ванне с осьминогами, выплюнул изо рта кактус и понял, что жизнь пошла под откос.

– А сейчас кваква-кваква? – проквакало зеркало, не давая услышать, чем ответил Ристад.

Магия окончательно начала сбоить. Видимо, стрекозу было пора отзывать из стана идейных врагов, которые неожиданно превратились в потенциальных женихов, и снимать чары. Я даже не представляла, что абсурдное мамино замечание о том, будто в замке ко мне кто-нибудь присмотрится, окажется пророческим. Все так присмотрелись, что при воспоминании о последних академических каникулах у меня до конца жизни будет дергаться глаз.

Братья еще о чем-то с жаром квакали. Только я собралась закрыть бесполезный артефакт, как раздался чистый звук абсолютно нормальной громкости, не вызывающей желания спрятать зеркало под подушку:

– Мало что она злобная чародейка, так еще и дурнушка! – сердито пробубнил Хэллрой. Подозреваю, что орать он просто выдохся.

– Не заметил, – в голосе Ристада послышалась улыбка.

– Ты всегда любил красивых женщин, а красивые кваква тебя.

– Не помню.

Неожиданно зеркало мигнуло, и в нем отразился мой подбородок. Стрекоза-шпионка превратилась в самую обычную брошку, повисшую на портьере в чужих покоях.

– Учи стихи и пей пилюли для памяти, темный старикашка! – дала я бесценный совет, который никто, естественно, не услышал, и захлопнула зеркало, чуть не прищемив палец. Неожиданно острая, но очень простая мысль заставила меня оцепенеть: я ревновала Ристада Торстена ко всем безликим, но, безусловно, красивым женщинам, которые у него были до сегодняшнего дня.

В четвертую ночь, проведенную в замке ведьмаков, он вновь мне приснился. Мы оказались в летнем домике и самозабвенно целовались. Ристад избавился от красных панталон из прошлого сна, был ослепительно обнажен и совсем не обращал внимания, что мебель, пол и даже занавески в залитой ярким солнцем комнате заиндевели. Каждый раз, когда я пыталась украдкой опустить взгляд ниже узкой мужской талии, туда, где сходились стрелкой косые мышцы живота, я натыкалась на размазанное, неразборчивое пятно. Оно намекало, что все то, чем природа одаривает мужчин, у Торстена-старшего имелось в избытке, однако таращиться на это самое «все» юной девице запрещено. В жизни бы не подумала, что во сне подсознание выступит в роли строгой дуэньи!