Светлым магам вход воспрещен

– А ты, я смотрю, далеко переместился, – вырвался у меня издевательский смешок. – Магия, похоже, сбоит?

С непроницаемым лицом инкуб дернул за створку, надеясь выйти, но что-то пошло не так, и путь на свободу остался перекрытым. Брызнула энергичная алая вспышка и погасла. Ничего не произошло. Пленник по-прежнему сидел за решеткой, и я была готова аплодировать стоя.

– Слушай, Агнесс. – Он шмыгнул носом, видимо, на холоде не у одной меня активно тек нос. – Давай ты меня вытащишь, а я постараюсь найти теневой коридор. Они снова нормально перемещают. Пять минут, и мы наверху.

– Угу, злодей-ловелас, – фыркнула я. – Из меня магия утекает, как из решета. Но ты не переживай, к утру меня хватятся и обязательно вытащат. Надеюсь, к этому времени ты не окоченеешь до смерти и снова увидишь солнечный свет.

Он кашлянул, не найдя, чем ответить. Вообще, странно злорадствовать, оказавшись в ловушке, постепенно высасывающей силы, но я перестала бы себя уважать, если бы бессильно молчала и жалобно заламывала руки.

– Просто чтобы поддержать светскую беседу, коль ждем в подземелье вместе, – начала я. – На что ты рассчитывал, когда перетаскивал меня в обрядный зал? Что камень высосет дар? Так магия все равно восстановится.

– Зато в этом году ты вряд ли окончишь академию Лаверанс, – огрызнулся Хэллрой.

Вообще-то, как и в следующем, и годом позже. По простой причине: я училась в другой академии. Однако план был хорош, что и говорить. Действительно, магия восстановится, но пару месяцев на полноценные тренировки сил хватать не будет. Никто меня не допустит до финального испытания. Год, считай, потерян. Подлец, а не инкуб!

– Вообще-то, я слышала, что инкубы мстительные, но ты-то казался отходчивым, – проговорила я. – Тебя так расстроил съеденный кактус?

Он что-то буркнул под нос, однако вслух не высказался. Похоже, богатый опыт обольщения женщин подсказывал, что иногда лучше дать даме высказаться, чем потом огрести вдвойне.

Некоторое время ради согрева я мерила комнату шагами, ходила туда-сюда. От высоких каблуков с непривычки гудели ноги, а в ступни словно вбивали гвозди. Не зная, куда пристроить пятую точку, лишь бы унять острую боль, я уселась на краешек камня, спрятала руки под мышки и попыталась согреться силой мысли.

– Ты в курсе, что сидишь задом на ритуальном алтаре? – буркнул Хэллрой.

– А сидеть можно животом? – фыркнула я. – Завидуй молча, если не на что пристроиться.

Для жертв кровавых ритуалов ведьмаки не предусмотрели сиденья, даже узенькой полочки, скромно торчащей из стены. Люди, притащенные на заклание, были обязаны встречать смерть стоя! Надеюсь, инкуб оценит.

– Как представлю, что Ристад на тебя разозлится, так теплее становится, – после долгого молчания выдохнула я.

– В первый раз, что ли, – отозвался Рой. – Он все время на меня злится. Выставляет из замка, потом разыскивает, заставляет вернутся, запирает в замке. Такие крепкие братские отношения.

Он поднял ворот пиджака, спрятал руки в карманах брюк и начал приплясывать. Глядишь, к утру мы придумаем собственный согревающий танец, с блеском его изобразим, когда нас отыщут, и переименуем в победный.

– Дай пиджак погреться, – попросила я, стуча зубами.

– Обойдешься.

– Тебе жалко, что ли?

– Самому холодно.

– Боже мой, и как на тебя женщины клюют? – фыркнула я.

– Во мне прорва обаяния, – прокряхтел он.

– И вся эта прорва мерзнет в клетке подземелья. Любо-дорого посмотреть, – проворчала я. – Вот скажи, положа руку на сердце: Изольда была настолько невкусная, да?

– Ты всегда такая язва?! – рявкнул он.

– А ты всегда мяукаешь! – огрызнулась я. – У меня от кошек начинается зуд, а рядом с тобой все время хочется почесаться!

Вообще-то, сейчас больше всего хотелось одеться и переобуться. Платье, конечно, жутко красивое и эффектное, но лучше бы оно было теплым.

Вдруг на плечи действительно лег пиджак, теплая ткань накрыла озябшие руки. От неожиданности я проворно соскочила с алтаря, чуть не грохнулась и оперлась о камень рукой, стараясь удержать равновесие и не расквасить нос. От прижатой к холодной поверхности ладони вдруг пошел дымок. Быстро отдернула руку и заметила, как на мгновение голубоватым всполохом на поверхности алтаря вспыхнули крошечные трещины.

– Не ушиблась? – Ристад поддержал меня за локоть, помогая вернуть вертикальное положение.

– Ты здесь? – промычала я.

– Ты сказала, что вернешься с сестрой. Кэтти вернулась, а ты – нет.

– Эй, Рис! – по голосу было слышно, что Хэллрой в клетке страшно обрадовался появлению брата. – Открой мне дверь!

– Нет.

– Ты шутишь, что ли? – возмутился инкуб.

– Утром, – оглянулся Ристад через плечо, – когда буду достаточно спокоен, чтобы не выгнать тебя из замка. Идем, Агнесс, я должен быть в зале.

– Нет, ты его правда здесь оставишь? – удивилась я по-настоящему крепкой дрессировке инкубов в условиях подземелья. – Достань его. Мы уже помирились. Он здесь окоченеет!

Цыкнув, с недовольной миной Ристад щелкнул пальцами. За спиной раздался грохот – дверь клетки вывалилась наружу, открывая пленнику на редкость широкую дорогу на волю. Даже можно не выходить бочком.