Светоч русской земли (СИ)

- В Литве Ягайло спорит за власть с Андреем Полоцким. Кейстут на стороне племянника... Пока! В Польше иноземный король, Людовик, просил шляхту четыре года назад признать своей наследницей одну из его дочерей, Марию или Ядвигу, поскольку сыновей у Людовика нет! - Леонтий посмотрел на Сергия. - Ягайло не женат! - догадался он вслух, начиная понимать невысказанное Сергием. - И значит... Может... Но тогда... Поляки заставят его принять латынскую веру!

- И обратить в латынство всю Литву! - сказал из темноты Стефан.

Сергий отвёл взор от огня, оборачивая к сотрапезникам лицо.

- Киприан не изменит греческой вере! - сказал он.

- И значит, - досказал Фёдор, поняв мысль своего наставника, - Киприану - одна дорога теперь, на Москву?

- Всё же пристойнее Митяя! - подтвердил, кивая головой, Стефан.

- Покойный владыка, - подал голос Леонтий, - полагал, что ныне Киприаново правление - залог того, что литовские епархии не будут захвачены латинами. И церковь православную не разорвёт гибельная пря!

- Пото он и написал Киприану грамоту.

- Похоже, что генуэзцам Митяй надобен ещё более, нежели великому князю! - подытожил Фёдор. - Мню тако!

Четыре инока в свете полыхающего огня решают сейчас судьбы Святой Руси. И то дивно, что решают они в затерянной в лесу обители, а не великий князь с синклитом бояр, не Митяй, не царьградский патриарх, не фряги, не Андроник, не Литва, не даже римский престол! Ибо для жизни Духа - не важно множество, но важны Вера и Воля к деянию. А то и другое присутствует здесь, и они, молчальники, решают и будут решать ещё надолго вперёд судьбы Русской земли.

- Гордыня затмила разумение русичей, - сказал Фёдор. - Отче, что нам поможет теперь?

- Жертва! - сказал Сергий.

Трое склонили головы. Фёдор поднял вдохновенное, загоревшееся лицо, и сказал:

- Мню, близится великое испытание нашему языку! Но не погибнет Русь, а устоит. И обновит себя, яко птица феникс или же харалуг в горниле огненном!

Завтра весть о том, что порешилось здесь, поползёт от монастыря к монастырю, от обители к обители, по городам, весям и храмам, разносимая стопами странников, разрастётся, умножится и станет соборным решением Русской земли.

Глава 29

Киприан почувствовал гибель своего дела в Литве после разгрома Андрея Ольгердовича под Вильной ветеранами Кейстута. Уже сидя в Киеве, где его ещё принимали (пока), он ощутил, что он превращается из церковного главы в надоедливого гостя, от которого хозяева стремятся поскорее избавиться. Киприан наконец-то начал понимать то, что покойный Алексий понял за много десятилетий до него, что без поддержки земли никакие замыслы не имеют силы и рвутся. И, поняв это, он устремился на Москву.

Однако и князь Дмитрий был упрям и настойчив. Киприана, не допустив до князя, вышвырнули, и теперь ему все свои таланты и силы приходилось употреблять на то, чтобы угодить Дмитрию. Он был принят, наконец, но не показал себя в 1382 году, бежав из Москвы, был снова изгнан и получил митрополичий стол только со смертью Дмитрия.

Митяй, в марте 1379 года проиграв попытку поставиться собором русских епископов, минуя царьградскую патриархию, был вынужден теперь собираться в Константинополь.

Князь Дмитрий по требованию Митяя задержал епископа Дионисия. Дионисий воззвал к Сергию, Сергий поручился за друга перед князем, и освобождённый Дионисий устремился в Царьград.

Митяй же пообещал, по возвращении, разорить Троицкую обитель и разогнать всех молчальников.

Все последующее продлится много месяцев. И обретёт своё первое завершение уже после Куликова поля. А потому воротимся в Москву, куда сейчас по осенней, скользкой от дождя дороге идёт путник с посохом и торбой за плечами. Он обут в лапти, на нём грубый вотол. На голове куколь. Это Сергий, и идёт он в Москву, к князю Дмитрию, вызванный своим племянником Фёдором. Путь ему - навычен и знаком. Он знает, что угроза Митяя прошла, миновала, да и Митяй миновал и не вернётся назад. Он не задумывается над этим, чувствует отвалившую от обители беду.

Дождь прошёл, и облака бегут к окоёму, туда, где в разрывах туч сейчас пробрызнет и уйдёт за леса последний луч солнца. Ясна - дорога, и ясность небес отражается в замёрзших лужах. Скоро землю высушит ветер и настанет зима. Чтобы уже сейчас основать монастырь на Стромыне, в пятидесяти верстах к северо-востоку от Москвы, чтобы к первому декабря уже освятить церковь - ещё один монастырь, ещё одна крепость православия в Русской земле, - надо спешить. Князь потому и зовёт радонежского игумена. Будет лес, будут рабочие руки, будет молитва в море бушующего зла, будет Добро на Земле. "И Свет во тьме светит, и тьма не объяла Его!"