Светочи Тьмы

И всюду были дети! Не те жалкие несколько десятков, что обитали в Горисветово на его памяти. Если верить базе, число учеников приближалось к двум сотням. Здесь были и совсем маленькие, и будущие выпускники. Здесь всем и каждому хватало занятий и развлечений. Вот, к примеру, на территории усадьбы появился хорошо оборудованный стадион, теннисный корт и бассейн. За входом в бассейн присматривала камера видеонаблюдения, она была единственной на всю школу, и Фрост считал это большим упущением. Там, где так много детей, камеры должны быть на каждом шагу, чтобы присматривать за золотой молодежью в формате «двадцать четыре на семь». Ему ли не знать, какой ушлой бывает молодежь! Но Горисветов старший по каким-то только ему ведомым причинам ограничился единственной камерой видеонаблюдения. Это если не считать ту, что на центральных воротах. Интересно, как он объяснял этот факт попечительскому совету? Соблюдением приватности? Не вторжением в личную жизнь воспитанников?

Как бы то ни было, а техобслуживание камеры легло на плечи Фроста. Непыльная работенка. Непыльная и неинтересная. Куда интереснее оказалось работать с детьми. Фросту досталось два пацана двенадцати и тринадцати лет. Нормальные оказались пацаны, вполне вменяемые и обучаемые.

К весьма приличному окладу ему так же прилагалась комната в крыле для персонала, но Фрост предпочитал ночевать в съемной квартире в Чернокаменске. До тех пор, пока не увидел Мирославу.

Она была миниатюрной и чертовски хорошенькой. И ей чертовски не шел скучный деловой костюм, которой она надела, наверное, для солидности. Она была одновременно деловой и озабоченной. Фрост не сразу понял причину этой озабоченности. Сам он был озабочен лишь одной единственной мыслью: узнает ли его Мирослава.

Не узнала. Он не стал ее за это винить. Ни один человек из тех, с кем он был знаком в прошлой жизни, не признал бы в нем Артёма Морозова. Наверное, из-за байка, косухи и длинных волос. Все эти атрибуты вольной жизни сбивали прицел, отводили взгляд от главного. Но то были чужие люди, а Мирослава… Мирослава была его самой первой и самой мучительной любовью. Как она могла его не узнать?!

Но факт оставался фактом, для Мирославы он был господином Фростом, обращалась она к нему исключительно деловым тоном и исключительно на «вы», а смотрела при этом словно бы сквозь него. Это тоже задевало. Кто бы мог подумать, что его может задеть такая мелочь?

У Мирославы потерялась ученица. Об этом Фросту сообщила Лисапета. Та самая Лисапета, которая за тринадцать лет доросла от должности вожатой до должности старшей воспитательницы, приобрела пару десятков лишних килограммов и сделалась еще более тревожной и неуверенной в себе. Та самая Лисапета, которая вместе с дядей Митей когда-то нашла в овраге мертвую Мирославу. И вот сейчас время словно бы сделало круг, и вот сейчас снова пропал ребенок. Фрост был почти уверен, что поводов для волнения нет, но тут же вызвался помочь. А Мирослава его даже не поблагодарила, Мирослава была занята тем, что раздавала команды и инструкции. Даже самый вероятный маршрут она оставила себе, отправив Фроста кружной дорогой.

Он не обиделся. Он знал, сколько времени уйдет у него на то, чтобы осмотреть ту дорогу. А так же знал, что ни один деревенский ребенок не выберет скучный кружной путь, когда можно пройти по дну оврага. Поэтому он действовал быстро, но ответственно, с возложенным на него заданием разобрался в максимально короткие сроки с максимально возможной тщательностью, а потом сразу же рванул к оврагу.

В овраге его ждало самое интересное, в овраге его ждала сражающаяся с кем-то невидимым Мирослава. Сразу вспомнились диагнозы, спрятанные в архивах психушки. Сразу стало страшно. Не за себя – за нее. Фрост как никто другой знал, что может прятаться за личиной напористой уверенности, какие демоны могут подталкивать в спину с виду совершенно вменяемого человека. Похоже, один из таких демонов и столкнул Мирославу на дно оврага. Другого объяснения и быть не могло.

Другого объяснения не могло быть до тех пор, пока они не столкнулись с по-настоящему необъяснимым, с тем, что Фрост за неимением лучшего определения обозвал «вздыбливанием» и «зомбовением». Волосы Мирославы взвились вверх, а взгляд сделался пустым, как у куклы. Фрост испугался и не испугался одновременно. Это было странное чувство, этакий когнитивный диссонанс. Испугался потому, что попробуй не испугаться, когда прямо на твоих глазах вполне себе вменяемая девица превращается в персонажа из фильма ужасов. Не испугался потому, что однажды уже видел нечто подобное. Получается, что на самом деле видел, а не напридумывал себе от избытка чувств и гормонов. Вот точно такая же Мирослава, только на тринадцать лет моложе, стояла перед Свечной башней, и волосы ее точно так же взвивались вверх, как пламя свечи.