Светоносному князю Александру Львовичу Трубецкому

А почему? Да потому что, с одной стороны, «Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас…» (Лука. 6.27), «Не обижайте и вы не будете обижены» (Коран. 2.279), «Старайтесь же опередить друг друга в добрых делах!» (2.148) С другой: «Огонь пришел низвесть на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» (Лука. 12. 49–52), «Идите и вылейте семь чаш гнева Божия на землю» (Откровение Иоанна. 16.1) С одной стороны: любящий свою жену любит самого себя» (ап. Павел «К Ефеоянам» 5,28) С другой: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем…» (Матфей. 5.28).

То есть одновременно «сеятель» посеял и «доброе зерно», и «терние». Разумеется, «терние» оказалось более живучим…

Тут может возникнуть вполне резонный вопрос: а почему «разумеется»? Почему «терние» всегда оказывается более живучим, чем «культурные злаки»?

Вот как объясняете это Вы, князь: «У всех стадных животных, государь, существуют определенные нормы поведения, направленные на непричинение неоправданного вреда друг другу и на элементарное объединение усилий при совместных действиях. Нормы эти возникают вполне стихийно — так срабатывает в коллективе инстинкт самосохранения. Человеческая этика, в любой из ее разновидностей, является не более чем очередной стадией усложнения этих норм ровно в той мере, в какой человек является очередной стадией усложнения животного мира. Однако индивидуалистический, амбициозный рассудок, возникший у человека волею природы, встал у этих норм на пути. Оттого-то и потребовалось подпирать их разнообразными выдуманными (т. е. порожденными тем же рассудком, князь?) сакральными авторитетами, лежащими как бы вне вида Хомо Сапиенс, как бы выше его. И тем не менее, сколь бы ни был авторитетен тот или иной божественный источник призывов к добру и состраданию, всегда находились люди, для которых призывы эти были пустым звуком, ритуальной игрой. С другой стороны, всегда находились люди, которым не требовалась ни сакрализация, ни ритуализация этики; в простоте своей они вообще не могут вести себя неэтично, им органически мерзок обман, отвратительно и чуждо насилие… И то, и другое — игра генов. Один человек талантлив в скрипичной игре, другой — в раскрывании тайн атомных ядер, третий — в обмане, четвертый — в творении добра. Но только через четвертых — проявляется генетически запрограммированное стремление вида сберечь себя.»

Великолепный период, князь! Не хватило дерзости и не возникло желания сократить его — увлекся изящным ходом Вашей мысли. Однако хочется поверить Вашу «гармонию» своей примитивной «алгеброй».

Если, в меру моего неискушенного понимания, кратко изложить суть этой пространной цитаты, то вот как, любезный Александр Львович, сие будет звучать: поведение человечества, в целом, и каждого человека, в частности, определяются диалектическим противоречием генетической программы (инстинкта) самосохранения вида и индивидуалистического человеческого рассудка. Причем, генетическая программа заложена не в каждого человека, а в избранных — «четвертых» — спасителях рода человеческого «с этической доминантой в поведении». Отсюда следует, что «доброе зерно», в Вашей постановке — это внеознательный инстинкт самосохранения вида, а «терние» разум человеческий. Получается, что ежели выполоть сие «терние», то этическая доминанта в человечестве восторжествует. Не ново, князь «блаженны нищие духом!» Однако, полагаю, Вы не за новизной гнались, а за истиной. Истина же требует, чтобы ее воспринимали в полном объеме. «Истина анфас» может быть совершенно непохожа на «истину в профиль», хотя очевидно имеет единый лик.

Не знаю, намеренно ли Вы показываете лишь часть истины, или сказывается дефект моего зрения, но, уважаемый Александр Львович, после моей упрощенной интерпретации Вашего этического посыла Вам должно быть совершенно ясно, что в рассматриваемом диалектическом противоречии, управляющем этикой, чего-то не хватает. Не проходит в этике дихотомическое деление: «да — нет», «плохо — хорошо», «агнцы — козлища», «терние — доброе зерно», хотя оно в ней, несомненно, присутствует, особенно, в сфере окончательных нравственных оценок. А вот механизм формирования этики представляется мне Более сложным. Если соблаговолите выслушать, объяснюсь.

В своей дихотомии, на мой взгляд, Вы упустили, быть может, самую существенную компоненту движущей человека силы — инстинкт самосохранения соби! Или вторую генетическую программу, которая самым непосредственным образом ведет по жизни любое живое существо от растения до человека. Не правды ли, князь, учет этой компоненты существенным образом меняет расстановку сил в этическом механизме? И если не снимает с разума обвинение в индивидуалистичности и амбициозности, то, по крайней мере, объясняет почему он таков. И ставит под сомнение утверждение о том, что он таков по определению, ибо разум есть третья сила в этическом механизме, которая вынуждена учитывать действия первых двух.