Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)

Она подняла взгляд, посмотрела прямо, уверенно, без страха. Лорд, казалось, удивился внезапной её решительности — она прекрасно считала это секундное замешательство на змеином лице.

— Я ненавижу тебя, — отчеканила Гермиона. — За все, что ты сделал и хочешь сделать. Но главным образом за то, что больше не могу отделить себя от тебя.

И подалась к нему сама, резко, порывисто, касаясь, цепляясь пальцами за мантию на груди.

— Грязнокровка… — успел прорычать он в ее губы, изумленный, но не остановил, и последним осмысленным, что она заметила в его взгляде, было отчего-то на мгновение пробравшееся наружу отчаянное страдание, пока что-то темное не заполнило его стремительно и неотвратимо. Пальцы его с силой впились в ее плечи, он не стал сдерживаться, ни капли больше не сомневаясь, перехватив инициативу — потому что не терпел иного — подавляя, подчиняя, так, как уже делал однажды, и Гермиона в душе была благодарна ему за это: силы и решимость вот-вот готовы были покинуть ее. Этот новый поцелуй был полон неизбывной ярости и отчаяния — их общих эмоций, рвущихся наружу; полон неизведанного и необузданного, был именно тем, чего так боялась все это время Гермиона Грейнджер и чего так желала на самом деле. Все было правдой. Это все было правдой, и как и тогда, в гостиной, это предстало перед ней невообразимым, невозможным и ясным как день: его первобытный страх (страшнее смерти — потерять! Потому что она теперь тоже его жизнь, потому что целая душа вплеталась в него так же, как и он в ее — жалким осколком), желание чувствовать ее целиком и полностью, внезапно открывшаяся одержимость и уже знакомая лютая ненависть, как и ее неоспоримая правота в тех догадках, что она поначалу сочла безумными. Знакомые и окрыляющие, с ними странные и новые, ощущения, растекавшиеся по телу, дурманили разум, воспламеняя оголенные чувства. Волшебница теперь смотрела на него сверху (даже не успела осознать, в какой момент оказалась на его коленях) и практически не видела лица, и только багряно-красный наполнился глубокой чернотой. Она отчего-то дрожала, хотя пламя разгоралось под кожей жаждой бесконечно большего, хотелось испытать все на свете, узнать все и все забыть, ни о чем не думать и просто… чувствовать. Она и чувствовала: пугающее, практически животное, стихийное; пальцы на талии сквозь ткань, на бедрах — цепкие, легкие, до боли, потом — на совершенно обнаженных почему-то плечах; опаляющее дыхание где-то у шеи, ключицы и ниже, ниже; Мерлин! атлас, холодящий разгоряченную кожу на пояснице — когда это успело произойти?! — вдох, неожиданное, новое — никогда и никому раньше… — выгнулась всем телом навстречу его губам, ахнув — белые пальцы на обнаженной груди, прикосновение, подобное электрическому разряду — стон, стон и вдох — нетерпение, пугающее, сводящее с ума, и наконец осознание: что бы ни произошло теперь и чем бы ни кончилось, пути назад уже не будет. И она была к этому готова. Ей было страшно и терпко, больно и хорошо, и звезды рождались и умирали, и вся вселенная была свидетельницей — Гермиона знала теперь, что за сила способна соединить осколки воедино. Все могло быть по-другому, и из этой страсти, бури, отчаяния родилось нечто важное и трепетное — надежда. Все еще можно было исправить, все можно было когда-нибудь спасти. Она плавилась в его руках, его прикосновения расцветали чем-то чудесным в душе, а она, казалось, прикасалась к бесконечности. Никакие крестражи больше не имели значения, а ясная безлунная ночь нежностью своей обнимала мир, в котором было возможно самое светлое, самое чистое волшебство, что только существовало во вселенной.

Комментарий к Глава 35. Рождество

Enzo - White Cliffs Of Dover

Jean-Pierre Taieb - One Way to Life (feat. E.T)

Великолепная эстетика от Franke winni 😍: https://ibb.co/nRj8YRm

========== Глава 36. Отголоски ==========

— Так как, ты сказал, называется эта неведомая хрень? Крес… что?!

— Крестра-аж, Тео, — широко зевнул Малфой, откидывая голову назад и опираясь ладонями о влажный песок. Он сидел прямо на земле, нимало не заботясь о том, что перепачкается — в вертикальном положении в столь ранний час находиться было просто невыносимо. Пришлось снова прочистить горло, голос звучал хрипло, хотя он только что битый час говорил без умолку, донося до друга суть ситуации. — Крестраж. Без шуток, я понимаю, что это сложно усвоить с первого раза.