Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)

На самом деле Драко только прикидывался понимающим; на самом деле ему не хотелось больше ничего объяснять. Он ужасно устал от всей этой истории и постоянных переживаний и разговоров об одном и том же. Он понимал, что говорить необходимо, понимал, что от этого зависит успех операции и ему почти удалось убедить Нотта помочь им добровольно — «в последний раз, дружище, пожалуйста!» — но… завис. Его сонный разум больше не захватывали картины абстрактного будущего. Море простиралось насколько хватало взгляда, и почему-то невольно навевало мысль о том, что ему, Малфою, тоже хотелось бы жить вот так, в коттедже на пустынном морском берегу. Может, потерявшись в новом мире и странно-новом самосознании, он просто устал от людей, перед которыми нужно было продолжать что-то из себя строить, а он больше не знал, что именно; а может, ему просто слишком уж редко удавалось вот так замереть, остановиться, рассмотреть бескрайний простор, ставший неожиданным откровением, ответом его уставшему от постоянных рефлексий сознанию. Хотел бы он каждый день видеть перед собой эту первозданную стихию. Волны мерно накатывались на берег с умиротворяющим шорохом. Было сумрачно и серо, но горизонт уже светлел розоватой полосой, обещая более-менее ясный день. Дождя не предвиделось, но от пронизывающего ветра не спасало даже трижды наложенное согревающее заклятие. Спать хотелось страшно. Возможно, эти два (или сколько там?) часа сна тоже можно было счесть косвенной причиной сотрясавшего Драко озноба, но Нотт уже притащился, времени оставалось слишком мало, с этим ничего нельзя было поделать. Малфой сидел на песке, полусонно глядя вдаль. Тео топтался где-то рядом, вне поля его зрения, мерил шагами пустынный пляж.

— Это, черт побери, многое объясняет, — подал голос Нотт. — И ее странность, и задумчивость. И «особое положение», и то, что Сам-Знаешь-Кто так над ней трясется… Охренеть можно, а, Драко? Уму не постижимо.

…Этим утром Драко разбудила Джинни. К недовольству Малфоя, неожиданно оказалось, что она посвящена в подробности плана с зельем (по всей видимости, отвергнутому Поттеру хотелось восстановить чувство собственной значимости в глазах бывшей подружки, и он не смог удержать язык за зубами, а может это трепло-Нотт сам нажаловался на не устраивающие его идеи бывших однокашников). Мелкая Уизли, в пижамных штанах и красном вязаном свитере, нагло вломилась в комнату Драко и растолкала того с важным видом: ведь Теодор «принес главный ингредиент для Оборотного зелья»! На самом деле «Теодор» ни черта, конечно же, не принес — разве что, самого себя, и на том спасибо, потому что «главным ингредиентом» Оборотки, как известно, является частичка того, в кого планировалось преображаться. Малфой хотел было разбудить заодно и Поттера с Уизли — слишком уж не улыбалось ему разбираться со всем этим самому, — но Джинни наотрез отказалась: выяснилось, что Нотт сперва желал поговорить и по какой-то причине не хотел видеть никого, кроме Драко. Вот уж великая честь в это ни хрена не прекрасное рождественское утро, а лучше сказать — все еще рождественскую ночь; светлеть на улице начало едва-едва! Но Малфой, сколько бы ни закатывал глаза, прекрасно понимал опасения Тео; чем ближе маячил на горизонте момент «штурма» мэнора, тем сильнее накалялась обстановка. Нервничали буквально все (даже мамаша Уизли это заметила накануне, насев на «Ронни» с расспросами; тот заявил, что у него просто живот скрутило, вот почему он ходит с таким лицом, и Драко счел эту отговорку идеальной).

А вообще-то разговор этот назревал уже давно и давно состоялся бы, если бы Нотт не пропал из поля зрения. Поттер, Уизли и Драко уже не единожды обсуждали, что делать, если (вполне себе обоснованно, но так некстати) заартачившегося Тео никак не удастся уговорить по-хорошему, даже решили в крайнем случае подключать Джинни, раз уж у них там «все так серьезно». Но когда стало ясно, что Нотт категорически не желает участвовать в планируемом мероприятии, решили, что называется, идти напролом: рассказать ему все о крестражах, о роли Грейнджер, об уничтожении Темного Лорда. Тогда, в «Кабаньей голове», они ограничились полуправдой — разумеется, выдавать Пожирателю Смерти информацию о том, как убить его повелителя-легилимента, было чревато не просто провалом операции, а самой настоящей катастрофой, смертельной опасностью. (Ну а если же Тео не согласится и теперь, то было решено идти на крайние меры: оглушить, закончить зелье и запереть его в «Ракушке» до конца операции. Так что Драко уже морально готовился поднять палочку против друга — как умел, исподтишка).