Священная тайна Церкви

В 1915–1916 годах полемика вокруг имяславия несколько затихла. Тому имелись объективные причины. Во–первых, общественное внимание было настолько поглощено войной, что на другие вопросы его не хватало. Во–вторых, наиболее активные имяславцы находились в действующей армии и не принимали участия в литературной полемике. В–третьих, наконец, Святейший Синод — ввиду благоволения Государя к имяславцам — не был заинтересован в дальнейшем раздувании полемики вокруг вопроса о почитании имени Божия.

В то же время в 1915–1916 годах наблюдается медленный, но постоянный рост общественной поддержки имяславского движения. Публикаций, посвященных движению имяславцев, в эти годы по указанным причинам стало меньше, чем в 1913–м и 1914–м, но общий тон публикаций менялся на все более сочувственный. Некоторые издания, ранее клеймившие»имябожников»позором, теперь становятся на их сторону (в частности, газета»Колокол»). В числе сочувствующих имяславцам оказываются не только церковные деятели, но даже и такие далекие от церковной проблематики люди, как, например, поэт Осип Мандельштам, посвятивший афонским инокам следующее стихотворение, датированное 1915–м годом:

И поныне на Афоне

Древо чудное растет,

На крутом зеленом склоне

Имя Божие поет.

В каждой радуются келье

Имяславцы–мужики:

Слово — чистое веселье,

Исцеленье от тоски!

Всенародно, громогласно

Чернецы осуждены;

Но от ереси прекрасной

Мы спасаться не должны.

Каждый раз, когда мы любим,

Мы в нее впадаем вновь.

Безымянную мы губим

Вместе с именем любовь  [1911].

Наше изложение событий 1914–1916 годов было бы неполным, если бы мы не упомянули о том, что в это время происходило с автором книги»На горах Кавказа»схимонахом Иларионом. В течение всего периода имяславских споров он оставался от них в стороне: церковным властям, выносившим суждение о его книге, даже не приходило в голову вызвать самого автора и допросить относительно ее содержания. Лишь обрывочные сведения доходили до кавказской пустыни — об осуждении книги»На горах Кавказа»Синодом, о ее сожжении в Валаамском монастыре, о суде Московской Синодальной конторы, о вступлении России в войну. На информацию о сожжении своей книги схимонах Иларион отреагировал крайне болезненно. В частном письме, датированном 29–м мая 1914 года, он так говорил об этом событии:

Живу в далеких горах и положительно ничего не знаю и не слышу о своей книге. Вы извещаете, что сожгли. Вот это дело! Вечным огнем, если не покаются, будут жегомы те, кто дерзнул на сие. Боже наш! Какое ослепление и бесстрашие! Ведь там прославлено имя Бога нашего Иисуса Христа, Имя»Ему же поклоняется всяко колено небесных, земных и преисподних». Там в книге все Евангелие и все Божественное Откровение, учение Отцов Церкви и подробное разъяснение об Иисусовой молитве. Вот так показали свою духовность и близость к Богу монахи XX века<…>Конечно, скажете, Синод приказал, да где же у вас свой-то ум?<…>Ангели поют на небеси превеликое Имя Твое, Иисусе, а монахи, о ужас, сожгли яко вещь нестерпимую. Без содрогания нельзя сего вспомнить  [1912].

В марте 1915 года журнал»Ревнитель»опубликовал письмо схимонаха Илариона, адресованное редактору этого журнала Л. 3. Кунцевичу. Письмо полно апокалиптических предчувствий:

Я должен сказать и то, что я сильно обижен действиями в отношении меня духовной власти. Почему же она, когда она разбирала мою книгу и осудила ее, не отнеслась ко мне ни единым словом или вопросом о всех тех местах в моей книге, кои были причиною возникшего недоумения?<…>Мнится нам<…>что эта ужасная»пря»с Богом по преимуществу высших членов России Иерархов есть верное предзнаменование близости времен, в кои имеет прийти последний враг истины, всепагубный антихрист [1913].

В своем письме схимонах Иларион последовательно отвечает на вопросы Кунцевича, отражающие наиболее расхожие представления о заблуждениях имяславцев:

Считаю ли я, что имя Божие есть четвертое Божество? Отвечаю — отнюдь нет. Никогда это богохульное учение не только теперь, но и во всю мою жизнь не находило места в моем внутреннем мире, даже и на одно мгновение<…>Обожаю ли я звуки и буквы имени Божия и что я разумею под Именем Божиим? — Выражаясь»Имя Божие Сам Бог», я разумел не звуки и буквы, а идею Божию, свойства и действа Божий, качества природы Божией<…>Это понятие для молитвенника весьма важно, именно: призывая имя Божие, чтобы он не думал, что призывает кого другого или бьет словами напрасно по воздуху, но именно призывает Его Самого<…>А звуками мы только произносим, называем или призываем имя Божие<…>буквами же начертываем его, т. е. изображаем, пишем; но это есть только внешняя сторона имени Божия, а внутренняя — свойства или действа, которые мы облекли в эту форму произношения или письма. Но и перед этой формой<…>истинные последователи Христа Иисуса всегда благоговели и почитали ее наравне со святым крестом и святыми иконами<…>[1914]