Священная Военная Операция: от Мариуполя до Соледара

Во дворе нас ждут грязные, зачумленные в подвалах люди. Стелю плед на заднее сиденье, из подвала вытаскивают Татьяну, она вскрикивает при каждом шаге. Выше колена на бедре пятно крови, но артерия и вены не задеты, повезло. Поражает маникюр Татьяны на серых, почти черных руках. Еще одна примета подвальной жизни, единственное утешение мариупольских женщин. Татьяна просидела в этом подвале 52 дня. Начались дожди, она вышла из двора подобрать куски металла, сорванные с крыш, — закрыть окна… Спрашиваю: кто будет сопровождать? Муж Татьяны Игорь:

— У меня нет документов!

Документы у семьи сгорели вместе с квартирой, и мало кто понимает, какая это беда в воюющем Мариуполе. Обещаю, что договорюсь с блокпостами и привезу обратно — еще одна проблема города без транспорта. О том, что мне придется еще три раза проскакивать этот угол проспекта Мира, я пока стараюсь не думать. По дороге до печально известной областной больницы Татьяна рассказывает, что у нее был маленький магазинчик. Отец — подполковник в отставке, живет в Ростове. Муж Игорь пенсионер, бывший судья, и он зря боялся проверок документов. На блокпостах достаточно крикнуть «Раненый!» — и нам машут руками: «Быстрее проезжайте!»

«ВРАГИ» И «СВОИ»

В той самой несчастной больнице, где месяц назад живые лежали в коридорах вперемежку с мертвыми, а трупы складывали кучами в пустых палатах, что-то неуловимо поменялось. К лучшему. Потому что хуже уже не бывает. Минута — и появляются волонтеры в белых костюмах. Под ними спрятаны бронежилеты. Приносят окровавленные носилки, еще через пару минут Татьяна на операционном столе. Мы все переводим дух. Говорю с волонтером Алексеем. Он мариупольский, пришел в больницу сам, привел друзей. С будущим он определился:

— У меня все надежды только на Россию.

Уже без камеры Алексей кратко, матом, характеризует нынешнюю Украину и то, что она сделала с его родным городом. Появляется Татьяна, прыгает на одной ноге, но не вскрикивает, ее обезболили. Показывает пакетик с пулей 7,62, а Влад для сравнения выщелкивает из магазина патрон 5,45. Говорит: «На излете была, поэтому в ногу, шла на снижение, и сил у нее не было сломать кость». Мы не оставляем Татьяну в этой больнице, говорим ей, что «в подвале будет лучше». Обещаем свозить на перевязку в понедельник. Возможно, снайперов в этом районе уже не будет. Надеюсь.

Возвращаемся обратно. Нас встречают всем двором, благодарят, наперебой рассказывают, как жили в последние месяцы. Я запомнил фразу: «Хлеб сейчас дороже золота, а еще дороже только курево». Показывают, как били по их двору снайпер и гранатометчик — дождались, пока все соберутся с мисками возле общей кастрюли. Кузнец с «Азовстали» Виталий говорит:

— Я тогда добежал до ополченцев, пробрался ползком. Пришли, поставили ДШК (крупнокалиберный пулемет Дегтярева — Шпагина), влупили так, что снайпер аж через подоконник вниз головой свесился (его выкинули из окна рикошеты от стены в спину. — Авт.)!

Потом нас ведут смотреть маленькое дворовое кладбище возле украинского пропагандистского памятника «Жертвам голодомора». Их после 2014 года лепили во всех русскоязычных городах Украины в назидание «москалям», «вате» и «сепарам». После случившегося в Мариуполе этот символ «новой Украины» вызывает только праведную злобу. На обратном пути замечаю, что угол двора расчищен, а цветочные грядки вскопаны и на них уже пробиваются первые ростки. И при виде этих грядок никаких слов не нужно, чтобы понять, как здесь хотят мира.

Соседи Татьяны, старожилы города, объясняют нам, откуда берутся эти снайперские группы глубоко в тылу:

— Центр Мариуполя стоит на катакомбах. По легендам, их еще казаки копали, во время Крымской войны их тоже использовали. Просто камень добывали для строительства. Все, кто рос в центре, знают, где из них выходы. Один — как раз на нашей улице, еще два — тоже рядом, на улице Куинджи и в Горсаду. Но их больше, конечно, весной ходы обычно в балках открываются.

Разумеется, «азовцы», готовившие Мариуполь к обороне целых 8 лет, не могли не знать про эти катакомбы. А мы, к сожалению, услышали про них только сейчас. И это стоило много крови.

На прощание Татьяна говорит нам: «Бог послал мне сегодня и врагов, и своих» — самые дорогие слова за этот день, мы их не ждали, на них не рассчитывали… Чуть позже, в машине, мой товарищ, Влад с Полтавы, замечает, что его отпустила «черная тоска». Мне тоже стало как-то легче.