Священная Военная Операция: от Мариуполя до Соледара

От дома Татьяны мало что осталось, жить в нем пока невозможно, хотя никто и не сомневается, что восстанавливать исторический центр Мариуполя будут. И очень скоро. Татьяне с мужем повезло: под Мангушем у них дача, войны там не было, и весной семья переехала из города. Я заезжал в этот двор, мне передали телефон Татьяны со словами: «Звоните ей, она будет рада».

19 апреля 2022 года МАРИУПОЛЬ: ОЖИВАЮЩИЙ СТАЛИНГРАД

До нынешнего дня этот людской потенциал Мариуполя был скрыт в подвалах. Буквально один день затишья — и мариупольцы вышли на свет. На бульваре Шевченко закопошились уличные торговцы с ящиками, как в 90-х. Торгуют макаронами из пайков, домашней консервацией и даже — внимание! — еще советскими запасами сахара! Товары можно купить, но можно и обменять, например батарейки к фонарику на карту-«пополняшку» для республиканского сотового оператора. В городе появилось несколько точек, где берет связь, и в одном месте даже работает Интернет. На серфинг по новостным сайтам его не тратят, только на видеосвязь с родными — показать, что живы.

Первый открывшийся бизнес — маленький шиномонтажный павильончик. К нему очередь. Перебрать колесо стоит 100 гривен, но могут взять и 600 рублей. Российские деньги в диковинку, мало кто их видел. Хозяин шиномонтажа, веселый бородач Николай, рассказывает, что основной доход его бизнесу приносят осколки от «градов». Открылся он в минувшее воскресенье — и сразу очередь! Просит записать видеообращение к сестре, живущей в Москве. Начинает бодро:

— Дорогая сестричка! — но тут же голос ломается, и Николай машет рукой, говорит: — Потом, не могу сейчас, не готов.

Договариваюсь, что заскочу в ближайший день и перезапишем.

Заезжаю в знакомый двор на проспекте Мира, я обещал свозить Татьяну, раненную снайпером в прошлый четверг, на перевязку. Других вариантов добраться в больницу у нее просто нет. И еще я привез в этот двор хлеб, целый багажник хлеба, и мешок самых дешевых фонариков с запасными батарейками. Фонарики разбирали трясущимися руками, чуть не порвав пакет. Люди по-прежнему живут в подвалах, в темноте, потому что квартиры на верхних этажах просто выгорели или вместо потолков там небо. И неизвестно, что лучше.

Компания детей в углу двора печет на решетке от духовки яблоки. И все они хотят в школу, невиданное дело!

Перевязка Татьяны заняла буквально десяток минут. Усаживаем ее в машину, медленно еду сквозь толпу людей, набирающих питьевую воду. Татьяна говорит удивленно:

— Сколько знакомых! Я думала, они уехали, вот не ожидала, что эти люди останутся в городе!

Спрашиваю: что за люди? Татьяна показывает на одного, второго — этот чиновник, этот крупный бизнесмен… Лохматые, в одежде, обтертой о подвальные стены до однотонного серого цвета, со связками пятилитровых бутылок, они терпеливо ждут своей очереди. Война и беда всех уравняла.

КОГДА ПО-ДРУГОМУ НЕЛЬЗЯ

В минувшее воскресенье нацистам, засевшим на «Азовстали», дали последний шанс сдаться. С шести утра до часа дня действовал «режим тишины». «Гуманитарные коридоры» в Левобережном районе даже обозначили красными флагами: мол, «ласково просим». Не вышел никто, более того, в узкой полоске частной и многоэтажной застройки по границам промзоны «Азов» воевал как ни в чем небывало, и тогда на завод посыпались бомбы. Последний район Мариуполя, Приморский, который еще контролировал враг, был частично зачищен, а остатки разделены на совсем мелкие очаги сопротивления. Была попытка выйти из этого котла на «Азовсталь» колонной из 40 машин, но ее пресекли — технику сожгли, противника уничтожили или рассеяли. Теперь по-старому, историческому Мариуполю можно ходить, не прижимаясь к стенам домов. То, что земля сейчас содрогается от взрывов в промзоне, никого уже не пугает — «это не по нам, не для нас».

Но мы все равно не спешим, сверяемся на каждом перекрестке с постами, выясняем обстановку, постепенно спускаясь по улице Георгиевской к «Азовстали». Одна из труб завода видна точно по осевой разметке улицы. С нами отправился муж Татьяны, судья-пенсионер Игорь. Говорит: «Один бы я не решился выйти со двора». Показывает на шпиль «сталинской высотки», улыбается:

— Мы, когда в подвале сидели, все гадали — уцелеет ли шпиль? Можно ли его восстановить? А он стоит!