Священная война. Век XX

Шла смертельная схватка с противником. Она продолжалась ни мало ни много — около трёх месяцев. Непрерывные бои днём и ночью в непосредственном соприкосновении с врагом, который находился на расстоянии броска ручной гранаты, бесконечные атаки и контратаки, многочисленные, в большинстве своём внезапные для врага вылазки целых подразделений и штурмовых групп держали гитлеровцев в постоянном напряжении.

Так в огне сталинградских сражений родилась штурмовая группа, а с ней и новая тактика действий в ближнем бою. Её породила сама обстановка, воинская смётка защитников Сталинграда. Небольшая по численности группа отличалась гибкостью при манёвре в бою, пробивной силой при штурме. Она искала противника повсюду, шла умышленно на сближение с ним, просачивалась, как вода, через подвалы и проломы в стенах, среди развалин зданий и навязывала врагу ближний бой. Штурмовая группа наносила внезапные и неотразимые удары с фронта, флангов и тыла, не давая врагу опомниться или отдохнуть, изматывала его морально и физически. Против мелкой штурмовой группы противник не мог эффективно применять ни авиацию, ни массированный огонь артиллерии.

Мне кажется, что в тактике штурмовой группы имеются элементы тактики будущего. В боевом расчёте при современном оружии, когда каждый человек отвечает за свои и общие действия, в слаженности действий, индивидуальной подготовке каждого заключена гарантия успеха всего воинского коллектива.

В какой-то неуловимый момент жесточайшей битвы на Волге получилось так, что настроение противника надломилось, а боевой дух советских войск поднялся ещё выше. Это были верные признаки нашей грядущей победы, ибо она зарождалась также и в сознании советского человека.

Что можно сказать о том, что пережили мы, защитники Сталинграда, находившиеся на правом берегу Волги?

Трудно описать все эти сложные психологические переживания в ходе событий, в которых участвовал сам, да к тому же я мог видеть из множества фактов героизма и самоотверженности, наверное, лишь их тысячную долю, а может, и того меньше. Кроме того, чтобы рассказать о всех переживаниях, передать физическое и моральное напряжение, поведать о героизме каждого в этом сражении, потребовалось бы написать много томов. Может быть, какая-то часть этой героической эпопеи будет воссоздана со временем, но далеко не полностью, ведь многих её участников уже нет в живых.

Мы отдаём должное той роли, которую сыграла в обороне Сталинграда артиллерия, находившаяся на левом берегу Волги, она мощным шквалом огня ослабляла атаки противника, уничтожала часть его сил на подходе.

Определённое воздействие на врага оказывала и наша авиация, находившаяся на дальних аэродромах.

Но мне как командующему армией, действовавшей в самом горниле боёв, было видно особенно отчётливо действие, или, вернее сказать, взаимодействие тех войск, которые сражались в огненной черте Сталинграда.

Поэтому я должен сказать, что наряду с высокой политической ответственностью спайки, беззаветной преданностью идеалам коммунизма у нас существовала также воинская спайка, начиная от командования армии и кончая отделением. Она называлась взаимодействием всех родов войск.

Когда артиллерист плечом к плечу сражается вместе с пехотинцем, чувствующим поддержку стоящих рядом танков и пусть даже изредка появляющихся в небе самолётов, а командование и штаб армии направляют все эти силы против наиболее опасного в данный момент противника, вот тогда каждый ощущает несокрушимую мощь объединённого оружия. Это было как раз то оружие, то средство, которое сыграло, по моему мнению, решающую роль в срыве ударов немецко-фашистских войск, нанеся им колоссальные, порой не поддающиеся учёту потери.

Я никогда не забуду 14 сентября. Для Сталинграда оно стало одновременно одним из наиболее тяжёлых и в то же время счастливых дней.

В этот день враг вклинился в город большими силами западнее вокзала. Фашистские головорезы выскакивали из машин, веселились, врывались в жилые кварталы с целью поживиться тем, что ещё уцелело от пожара. А наши солдаты и офицеры, спрятавшись за углы зданий, в подвалах, на чердаках домов, расстреливали зарвавшихся захватчиков.

Нельзя расценить эти действия немцев иначе, как психическую атаку. Но когда они были встречены дружным огнём и поползли, будто ошпаренные кипятком тараканы, и гибли на наших глазах, вот тут-то мы и почувствовали, что сможем уничтожить фашистских захватчиков всех до единого. Их гонор и напыщенность как рукой сняло. И что особенно запомнилось, так это то, что наши снайперы заставили фашистов бояться их огня. Это, на мой взгляд, и явилось началом того долгожданного перелома, который следовало закрепить в дальнейшем успешными боевыми действиями. И мы добились поставленной цели, а с прошедших науку нашу захватчиков была сбита спесь.