Священные изображения и изображения священного в христианской традиции

К началу V в. относится очень характерное свидетельство одного из величайших древних подвижников, святого Нила Синайского, ученика святого Иоанна Златоуста. Некий префект Олимпиодор, построив церковь, хотел изобразить на стенах средней ее части с одной стороны землю и на ней сцену охоты с множеством зверей, с другой стороны – море и сцену рыбной ловли, заботясь главным образом, как он говорил, о чисто зрительном наслаждении. Олимпиодор спрашивает совета св. Нила. Тот, отвечая ему, называет его намерение «детским» и «делом, приличным маловозрастным, обольщать око верующих». Далее он дает указание: «Пусть рука превосходнейшего живописца наполнит храм с обеих сторон изображениями Ветхого и Нового Завета, дабы те, кто не знает грамоты и не может читать Божественных Писаний, рассматривая живописные изображения, приводили себе на память мужественные подвиги искренне послуживших Христу Богу и возбуждались к соревнованию достославным и приснопамятным доблестям, по которым землю обменяли на небо, предпочтя невидимое видимому»⁴⁸ Эти высказывания свидетельствуют о том, что в IV–V вв. в Церкви признавалось высокое значение изображений. Причем, как на Западе, так и на Востоке отмечалась, прежде всего, их дидактическая и воспитательная ценность.

Начиная с VI в. уже нельзя говорить о единой «средиземноморской» культуре, примерно с этого рубежа резко разграничивается история двух культур, Византии и западной Европы⁴⁹. Византийская живопись VI–VII вв. уже стремится быть «отражением Царства Божия на земле»⁵⁰, свидетельствует о том, что ее целью является не только воспитание и просвещение верующих, но и их «освящение». По словам Л. Успенского, в это время в общих чертах уже сформирован «византийский стиль», в котором образ «несет в мир и проповедь, и реальное присутствие освящающей этот мир благодати»⁵¹. В то же самое время на Западе оставались на прежней «просветительской» точке зрения. К 600-му г. относится основополагающий документ, на который в дальнейшем ссылалась как на авторитет и под который подстраивалась в этом вопросе римская церковь. Это письмо папы Григория Великого, написанное марсельскому епископу Сирениусу, который велел разрушить и уничтожить все образы в своем городе. По этому поводу папа направил ему следующее увещевание: «Одно дело – поклоняться картинам, а другое – узнавать через изображенное на картинах то, чему следует поклоняться. Тому, чему написанное учит тех, кто умеет читать, картина сообщает безграмотным (idiotis), которые на нее смотрят, поскольку эти невежи видят, чему им следует подражать. Живопись – это чтение для тех, кто не знает букв, и выполняет роль чтения, особенно для язычников»⁵². По мнению Григория, образ выполняет педагогическую функцию для безграмотных, для тех, кто редко берет в руки Библию. Кроме того, образ обращается к памяти, к прошлому, к жизни великомучеников и Христа. Наконец, образ пробуждает чувство и способствует покаянию души, которой открылась ее греховность. Согласно духу этого послания, образ приближен в своем достоинстве к письму и отдален от трактовки его как предмета священного.

Вместе с тем к концу VI в. не только на Востоке, но вслед за ним и на Западе, все чаще об определенных образах стали утверждать то же, что обычно утверждалось о святых и гробницах: они источают целебное миро или свершают чудеса, а тот, кто их не уважает и совершает против них преступления, подвергается наказанию⁵³. Восприятие таких икон, ожидания, связанные с ними и формы их почитания были сходными на Востоке и Западе. Иконы, сохранившиеся, как доказательство культа Марии в Риме (рис. 16 и 17), такие же древние, как и те, что можно обнаружить в Византии: здесь с первой половины V в. существуют церкви Девы Марии, в которых уже до 600 г. может быть доказано присутствие ее икон⁵⁴. Иконопочитание, достигшее ок. 600 г. в Константинополе своей первой кульминации, вскоре активизируется и на Западе, и не только в Риме. Так, например Григорий Турский рассказывает у себя на родине о чудесах, творимых иконами. К VII в. общественный культ реликвий и образов был окончательно принят Церковью в обеих частях христианского мира.