Священный крест тамплиеров

Она подошла к двери подъезда, приложила ключ к домофону, открыла дверь и пропустила Эву вперед.

Подходя к лифту, женщины столкнулись с приземистой особой с короткострижеными огненно-рыжими волосами и узкими, плотно сжатыми губами.

— Здрассте, — процедила эта особа, внимательно оглядев Эву и скользнув взглядом по ее спутнице.

— Здрассте, Майя Ивановна! — подобострастно воскликнула та. — А это — как раз Тамара, покойных Ершовых родственница. Я вам говорила, что она непременно приедет, вот она и приехала.

— Здрассте! — снова проговорила секретарша, еще более внимательно оглядев Эву.

— Вот, а это вам! — проговорила Эва и протянула ей вторую коробку. — К чаю…

Майя Ивановна оглядела коробку с таким выражением, как будто в ней была спрятана бомба с часовым механизмом, однако зажала под мышкой и, не сказав ни слова благодарности, скрылась за дверью с надписью «Правление ТСЖ».

Тут как раз подошел лифт. Кабина была вся в зеркалах, размером с небольшую комнату, на полу — пушистый коврик. Женщины вошли в кабину и бесшумно взлетели на шестой этаж.

Эва вышла за своей спутницей и увидела слева табличку с номерами квартир.

Квартира покойных Ершовых находилась на этом же этаже, рядом с дверью, к которой подошла Эвина спутница.

— Так вы их соседка! — проговорила Эва, порадовавшись такому везению.

— А как же? Конечно, соседка! Прямо, как говорится, дверь в дверь. Потому я их так хорошо и знала… как выйдешь, бывало, в магазин или еще куда — так и встретишь их…

Женщина открыла дверь и пригласила Эву в квартиру.

Квартира была просторная, с хорошим ремонтом, в ней чувствовалась даже рука опытного дизайнера. Все это как-то не вязалось с обликом ее хозяйки.

— Простите, — проговорила Эва, пройдя вслед за хозяйкой на кухню. — Мы ведь с вами так и не познакомились. То есть я не знаю, как к вам обращаться.

— Да, конечно, познакомиться надо, может, мы соседями будем. Я-то знаю, как тебя звать, Томочка, а ко мне обращаться очень просто: Мария Петровна.

Кухня в квартире Марии Петровны тоже была отличная, но совершенно не подходящая хозяйке: отделанная в стиле хай-тек, всюду стекло и металл, хитро скрытое мягкое освещение, на видном месте — огромный стальной холодильник и суперсовременная кофеварка, точнее даже кофемашина.

И опять же вся эта современная роскошь не вязалась с простоватой и явно небогатой Марией Петровной.

Так же, впрочем, как квартира в этом элитном доме не подходила небогатым Ершовым.

— Красиво у вас! — не удержалась Эва.

— Красиво, красиво… — кивнула хозяйка. — Спасибо Арсению Михалычу…

При этом на лице ее промелькнуло странное выражение, в котором благодарность смешалась со смутным недовольством.

Эва не удержалась от естественного вопроса:

— А кто это — Арсений Михайлович?

— Зять мой, — вздохнула хозяйка. — Большой человек! — добавила она, подняв глаза к потолку.

Она недолго помолчала, но чувствовалось, что ее буквально распирает желание выговориться.

— Раньше-то я жила в другом месте. В Дачном. Дом пятиэтажный, хрущевский. Кому-то не нравится, а я привыкла. Я там тридцать лет прожила. Как переехала из Зауральска, так и поселилась.

Кухонька, конечно, маленькая, потолки низкие, и жилой площади немного, но я человек простой, мне много ли надо. Опять же все подруги рядом, всегда есть с кем поговорить.

А тут дочка моя, Ксения, вышла за Арсения Михалыча. Он у нее не первый муж, но прежний, Анатолий, был ни рыба ни мясо, копейку заработать не умел, а этот — большой человек, ничего не скажешь… — Женщина сделала многозначительную паузу. — И стала тут Ксения, дочка моя, говорить, что негоже мне в хрущевке жить. Зять — такой важный человек, а я в хрущевке. Не дай бог, кто-нибудь из его знакомых узнает. Или тем более журналисты какие-нибудь пронюхают. Этим только намекни. Ну и переехала я к ним. Квартира большущая, не то что эта, все есть…

— Ну эта тоже не маленькая!

— Ты той не видела, потому так и говоришь! В той квартире на кухне можно в футбол играть, ванных и то две, раньше я такое только в кино видела.

Только что-то Арсений Михалыч стал нервный. Как меня увидит — прямо весь трясется и капли сердечные пьет. А если я ему хоть что-то скажу — так он прямо зеленый делается. Я Ксению, дочку свою, спрашиваю — что это с ним? А она мне — это, говорит, мама, у него аллергия на твою внешность. А чем ему внешность моя не угодила? Внешность как внешность…

Мария Петровна покосилась на свое отражение в сверкающей дверце холодильника и продолжила:

— В общем, попил он капли, потом на таблетки перешел, а потом мне Ксения и говорит: так, мол, и так, мама, а только Арсений Михалыч хочет тебе купить отдельную квартиру. Чтобы ты в ней жила и ни в чем себе не отказывала.

Я сначала даже немножко расстроилась, Ксении говорю: что же, вы меня отселить хотите? Я вам, значит, мешаю? Если я что не так говорю, так я могу вообще молчать как рыба об лед.

А она мне — ничего ты не мешаешь, а только если Арсений Михалыч что решил — так непременно и будет.