Святая Анастасия Сербская. Чудеса и пророчества

«Великого жупана Немани, – ответил он с гордостью. – Был и он когда-то жупан, если ты о нём слышала».

«Слышала! А почему вы вернулись?»

Анастасия заинтересовалась его рассказом, а её собеседник вздохнул:

«Мы ему уже не были нужны. Сыновья пересилили, и он перестал воевать. Когда мы воевали, мы это делали героически. А потом, когда победим, освободим и займём пространство, жупан нас добро награждает. Так мы и жили, пока он не начал слушаться своих сыновей».

«Которых, брате?» – назвала его так Анастасия.

«Ты не слышала о них, а о Немане слышала? – недовольно сказал пастух и поглядел в сторону. – Вы, обычные женщины, мало об этом знаете. У него три сына. И им он дал власть над сербскими землями. Вукану – Зету, Стефану – Рашку…»

«А третий сын?» – спросила Анастасия.

«Это Растко. Ему жупан дал владеть Хумом. Это, знаешь, там, далеко, за землёй Зеты. Очень далеко, до синего моря». Указав рукой на неопределённое пространство, он продолжил: «А он, будучи гораздо младше двух старших братьев, не хотел царскую корону, не хотел быть принцем, наследником, быть главным в нашей державе, вот и бежал, оставил отца и мать, двор и богатство, оставил царскую власть и сбежал молиться Богу».

«И куда же он бежал?»

«Да слушай, куда?! Не знаю, а наверняка не знает и он сам», – сказал растерянно пастух и, опять подняв руку, добавил: «Туда куда-то, так говорят, на юг страны, на край света. На какую-то Святую Гору, которая на берегу какого-то далекого моря». Потом он остановился, быстро опустил руку и сердито воскликнул:

«Но, жено, те моря не принадлежат ни Неманиной жупании, ни нашим землям».

«А кому?»

«Я не могу тебе точно сказать. Наверное, как говорят, это чужая страна, Греция. Оттуда родом и жена жупана, жупанка, прекрасная Анна.

И её отец, говорят, император. А туда идут и некоторые другие, которые хотят предать себя Богу. Говорят, что там есть даже русские, болгары, особенно много греков. Есть, рассказывают, там и сербы. Бегут туда с тех пор, как в ту страну бежал и младший сын Немани».

«Как бежал? – спросила Анастасия, смотря в его изборождённое морщинами лицо. – В монахи идут по своей доброй воле».

«Слышь, как? Так, как люди бегут! – крикнул он. – Оставил богатство и злато. И власть. И всё, что на этой земле ценно и для людей важно, отбросил как этот лист с ветки. А для чего? Чтобы в некой п'yстыни быть и в ней молиться Богу. Будто он не мог делать это в своей богом забытой стране. Или при дворе. И там есть церкви, знаешь. Есть церкви ниже дворца, там внизу, ближе к Дежевской реке. Есть и там выше Петровой, ближе к Расу. Да вот, говорю, вместо того, чтобы этому младшему сыну слуги седлали коней и собак на охоту брали, а служанки еду готовили и постель шелковую стелили, чтобы выбрал девушку, которая приглянулась. Но вот, молодо – зелено! Кто ему запрещал, кто? Никто! Может быть, кто-нибудь бы сказал, что ему Неманя не хотел отдать власть. Да хотел, хотел гораздо больше, чем этим двум старшим. Только он не хотел. Ах, безумное дитя, Боже! Поэтому Неманя рассердился. Сильно рассердился. Хотел его убить. Послал за ним воинов. Они гнались за ним, хотели схватить и вернуть».

«И что было дальше?» – дрожащим голосом спросила Анастасия.

«Слышь, что было? Да всё, что хочешь! Спроси лучше, чего не было. Была погоня. Гналась за ним конница. Трубы трубили. Пыль небо покрыла так, как эти облака покрывают нас. Всё напрасно. Когда они туда прибыли, было уже поздно».

«Как поздно?» – спросила Анастасия, а лоб её покрылся холодным потом.

«Да, жено, я тебе всё объясню. А не знаешь, ты ничего не знаешь о своём правителе».

Анастасия замолчала и глубоко вздохнула.

Ну вот, дождалась, что она, которая безмерно любила, от незнакомца слышит, что не знает своего господина. С быстротою молнии, блеснувшей из облака и осветившей лица этих людей, захлестнуло её воспоминание о первой встрече с Неманей. Когда она его увидела, сердце её взыграло как луч света на оконце кареты, в которой ехала она садами своего отца, византийского императора.

Его голос, который слышался из отцовских покоев, был как песня, которая одновременно волновала и смиряла. Будто они уже веками были знакомы. Будто вместе выросли. Когда она увидела его в цепях, стоящим перед императором, её очаровал его дивный мужской облик. В тот момент ей не нужно было богатство, царские покои, карета с золотой обивкой, даже трапеза, изобилующая изысканными яствами, шёлковые покрывала на вышитом постельном белье. В сердце её возникла надежда, а в душе молитва Господу, чтобы этот пленный герой её заметил. И это возбуждение, которое она почувствовала во время пострига в церкви, было таким же сильным, как тогда, когда Неманя увозил её к своему двору. Любовь, искренняя и чистая, наполняла её душу сладким ожиданием, когда женщина желает предать всё своё существо любимому человеку, когда желает свою душу влить в его силу, когда чувствует в чреве своём боль от желания рожать ему детей. Прошло столько лет с тех пор, как она пришла к нему, его двору, а ныне с не меньшей любовью идёт к Господу, в дом Божий.