Святая Анастасия Сербская. Чудеса и пророчества

«Вот, за это до сегодняшнего дня отвечал мой отец, а по Божьей воле, с согласия Немани, теперь ты и я ответственны за всё на этом пространстве. И не только за здания, орудия и оружие, но и за людей, которые важнее стен. Мы всё видели, и я предлагаю вернуться в наши покои, уже темнеет, а я не хотел бы останавливаться сейчас и разговаривать с моими добрыми, но любопытными дворянами и воинами. Искренне говоря, я как-то чувствую себя внутренне уставшим», – пожаловался он Евдокии с мягкой улыбкой, а она сразу же объяснила это его состояние: «Ты хочешь спать, потому что ты и я находимся под впечатлением многих событий. Прекрасно, что нам и спать хочется в одно и то же время».

Она пришпорила коня, и они почти крадучись прискакали к конюшне, предоставив сторожам расседлать, напоить и накормить дивных животных, почистить их от пыли и листьев, которых было в изобилии в этой зелёной части Раса.

Падение со скалы

Промокшая обувь шлёпает. Монашеские мантии тоже мокрые, а платки прилипли к волосам.

«Ты идёшь? – спросила Анастасия свою спутницу. – Я знаю, что ты уже устала, но и на этом пути ты весьма решительна».

«Иду, иду», – сказала Феодора.

В этом ответе Анастасия почувствовала равнодушное отношение к благоустроенности своей бывшей придворной дамы Ахеры, ныне монахини Феодоры, рождённой и выросшей в Греции, в приморском городе Уранополис, известном как Небесный град. А из этого города жители ежедневно видели величественную вершину Афона, которая им казалась самой высокой горой на свете.

Между Уранополисом и Афоном – море, по которому на Святую Гору на малых судёнышках приплывают монахи. Её родители, да и остальная родня, были Богу верны, некоторые члены большой семьи даже стали священниками.

Феодора хранила в своей душе дух Святой Горы, который каждое утро через окна вселялся в её покои и в её сердце. Ветер через море доносил молитвы монахов, а она к ним непрестанно мысленно прислушивалась, напрягая всё своё существо, чтобы всем сердцем участвовать в них. Поэтому ей было дано понять младшее дитя Анны, Растко. Терпеливо учила она его и сербскому, и греческому языку и часто с ним разговаривала обо всём, что лица духовного звания приносили на двор Немани. Хотя у неё не было своих детей, она по-матерински опекала детей своих господ. Обладая здоровой кровью, ясным умом и глубокой верой, она заложила основы воспитания детей жупана и была опорой для всей семьи правителя. Она и для Анны стала надёжным убежищем от бед, через которые та проходила на жизненном пути со своим господином.

«Сколько раз ты была в нашем монастыре в Топлице? – спросила Феодора, только чтобы не молчать. – Помню, с тобой и отцом Симеоном однажды был и Стефан».

«Да, несколько раз. Только давно это было, когда Растко был мальчиком, думаю, за три года до его ухода на Святую Гору», – ответила Анастасия, вспоминая одно из посещений этого храма и слова Немани: «Лучше мы старость проведём в молитве и предадимся Господу, чем нам, постаревшим, окружённым блеском и богатством, угождают и смотрят с подозрением, а мы на них за это сердимся. И поэтому этот храм я предназначаю на остаток жизни тебе, а я не знаю, где я буду, даст Бог, в своё время пойму». Произнося это, Неманя стоял тогда в воротах монастыря, а взгляд его был направлен к верху соседней поляны, на которой он уже раньше построил церковь, посвящённую святому Николаю. Это была его задужбина[14], построенная в то же время, что и стоящий в нескольких сотнях шагов ниже монастырь Введения Пресвятой Богородицы, в который она много лет спустя войдёт как монахиня.

Наблюдая за тем, как она торопится, словно путешественник, который возвращается в свой дом, который годами не видел, Феодора поскользнулась и упала в пропасть у самой дороги.