Святая Анастасия Сербская. Чудеса и пророчества

Занятый такими мыслями, он почти не слышал, что ему говорил Душан, один из двух его советников, более привычный к военным действиям, чем к дипломатии. А тут подал голос и Перун, второй советник: «Господин, поверь, я был в прошлое воскресенье в Расе и видел, что и там множество людей было около Стефана. Там нету ни счастья, ни веселья, ни свободы, как здесь, у нас, в Которе.

Если Бог даст тебе здоровье и ты проживёшь с нами долго, не беспокойся о том, что ждёт твоего младшего брата Стефана».

«Скажи мне, Перуне, что ты действительно думаешь? Не увиливай, ты не дипломат, а просто скажи по-военному, честно», – потребовал жупан Вукан.

«Вместо великой славы и чести он будет иметь множество горестей, потому что его книги ему не помогут, когда вскоре на его шее начнёт затягиваться петля. И стягивать её будут и жена его Евдокия, и близкие друзья, разрывающиеся между желаниями Царьграда и своими карманами. А тут и ваш брат Растко, который способен раздать только то, что висит на небе. А то, что на земле, начнёт разворачиваться только после упокоения Великого жупана Немани».

«Ты преувеличил, Перуне. Но спасибо тебе, я в самом деле ценю твою искренность».

Сказав это, правитель Вукан выступил вперёд, оставив за собой двух своих людей, и смешался с толпой народа. Некоторые ему, а он их уже много раз видел на этой площади, сказали, что настало время взять под защиту католиков, один из самых активных посмотрел ему в глаза и сказал:

«Правителю мой дорогой, прошу тебя, проснись сам и разбуди меня. Дукля – страна, которой предназначено расширяться, чтобы её население и её войско увеличивались, чтобы она имела больше полей и скота, чтобы наши корабли были больше и быстрее других. Мы всё это сможем осуществить, если ты захочешь!»

«Хочу, хочу, всё так и будет, и не так медленно, а быстрее, чем большинство народа считает», – сказал жупан Вукан.

А затем все ему рукоплескали, а некоторые и руку целовали.

В Которе близился полдень, и как по команде и правитель, и его приближённые, и стража, да и остальные жители стали постепенно расходиться. Было время обеда, а обед в Дукле был святое. В отличие от Венеции, северной Далмации, Боснии, в которой правил бан[23] Кулин, и Рашки, которая встала под стяг Стефана, здесь время между полуднем и следующим часом было предназначено для сидения за богато накрытым столом. Даже и в монастырях уважали это мирское правило. Так и могло быть, потому что торговля процветала благодаря использованию множества лодок и больших судов. Через Котор и другие населённые пункты Дукли каждый день проходили караваны, оставляя золотники за пищу, воду, соль и ночёвку.

А когда этот блаженный час во дворце завершился, к жупану дуклянскому подбежал вестник и вручил ему какие-то пакетики и узелки от друзей, а также письмо, запечатанное той же печатью, какой и господин Неманя подтверждал, что находящееся в данный момент в чьих-то руках написал действительно он.

«Это от господина Стефана», – сказал вестник, и эти слова прозвучали для собравшихся дворян как гром с ясного неба.

Вукан правой рукой взял письмо как меч, согнул его, сломал печать и внизу прочитал приветствие брата и приглашение вскоре вместе, как родные братья, поехать в монастыри Студеницу и Топлицу, чтобы посетить родителей – монахов.

Ни к кому не обращаясь, он по лестнице быстро поднялся в свой кабинет. Там, уверенный, что его никто не видит, высоко поднял письмо и начал рвать его на куски.

«Да, тебе есть дело до Немани и Анны! А мне ни до чего нет дела. Так же, как Немане и Анне не было дела до меня. Я понимаю тебя, брате, но ты не можешь меня понять. И не надо. Бог знает, какую ты мне учинил несправедливость. Может быть, Неманя не столь виноват и грешен, как ты. Потому что будь ты мне братом, будь ты человеком, ты бы в тот же день отрёкся от подаренного тебе титула в мою пользу. Кто тебе мешал в лицо Немане выпалить правду, что я самый старший сын, что у меня преимущество, а что ты мой брат и что тебе нужно взять именно то, что тебе принадлежит. А так, брате мой, пусть тебе Бог поможет, но сейчас я вижу, что тебе помогает тот, другой, нечестивый, с ним ты вошёл в союз. Ух, тяжка судьба моя…»

В припадке непреодолимой ярости Вукан топтал ногами разорванное письмо Стефана. А затем, чтобы не взорваться, нагнулся и начал с трудом собирать остатки. И когда все их собрал, сделал из них шарик, который поместил над носом, меж глаз: