Святая Анастасия Сербская. Чудеса и пророчества

Николины родственники – беднота, мученики и честные люди, верные Богу и стране своей. Родители мне так никогда и не простили, что я вышла за бедняка. Мать моя даже с гневом заявила, что непрестанно меня проклинала, и вот настигло меня её проклятие. Что бы она ни делала, пусть ей простится! Она хотела зятя богатого, а о Боге и слышать не желала. Всё же я решила первый год остаться у них и лишь потом постричься в монахини. Однако они мне всего через три месяца нашли жениха. Какого-то состоятельного вдовца, старого купца, откуда-то из Крушевца. Они хотели, чтобы тот меня сразу увёз домой, чтобы получить от него дукаты и со спокойной душой проводить меня в его объятья. Я взбунтовалась, со слезами их молила, чтобы он меня сразу не увозил. И отец, Бог ему доброе подсказал, перед всеми сказал, чтобы подождать хотя бы неделю, пока я не пойму, что моё счастье там, где и богатство того купца. Однажды ночью я украдкой ушла из дома и пошла искать свой жизненный путь, монастырь. Тогда, после длительных блужданий по горам, откуда-то появилась некая старушка. Только я хотела спросить её, где находится монастырь, как она без раздумий и, не подождав, пока я закончу фразу, подняла руку и показала: «Дитя моё, ближайшее поселение Белые Церкви в Топлице, и до него ты дойдёшь, если продолжишь идти этой тропой вниз с горы. В двух местах перепрыгни ручеёк, а тот третий перейди вброд, но не снимай обувь». Вскоре я увидела, что в воде его множество разных иголок и острых камешков, которые, перекатывая, несут вниз горные стремнины. Когда я пришла туда и увидела церковь на холме над укреплением, я пошла прямо туда. Да ещё когда мне сказали, что церковь посвящена святителю Николаю, по которому и моему покойному мужу дали имя, мне показалось, что меня согрело Солнце. Я подумала, что меня сам Бог, которому я усердно молилась, послал сюда. Но меня огорчил старый монах, о котором я не знала, что он епископ. Он мне сказал, что я не могу остаться в монастыре Святого Николы, потому что это мужской монастырь, и затем объяснил, что я могу пойти в храм, который находится в нескольких сотнях метров ниже, там женский монастырь. С тех пор я, сестры мои дорогие, в этом Божием доме», – закончила рассказ мать Параскева, в чьих воспоминаниях они почувствовали дни и годы, которые она провела в молитве, вере в Господа и желании здесь перейти из земной жизни прямо в вечную.

Под впечатлением этого необычного рассказа они встрепенулись, вспомнив, что принесли дар этому монастырю. Обе мягко подхватив игуменью под руки, перед алтарём вручили ей полотняный узелок.

«Это, матушка, наш дар. Мы предназначили его монастырю, а Вы решите, как его употребить».

Игуменья развернула полотно, увидела дукаты, подняла узелок и, заглянув в алтарь храма, с благодарностью произнесла:

«Это Господь хочет, чтобы наша церковь была наконец расписана. Ещё бы послал нам какого-нибудь мастера по росписи или того, кто умел бы наилучшим образом это выполнить».

Долго после этого они благодарно молились перед иконой Богородицы. А когда вышли из церкви, игуменья повела новоприбывших осмотреть огород и фруктовый сад.

«Матушка, не надо смущаться, мне и сестре Феодоре ты делаешь поблажки и щадишь нас, оберегая от большого объёма и тяжести работы и монастырских обязанностей. Мы знаем, монашеская община – это семья. В ней для всякого члена есть место, послушник ли он, то есть послушница или монахиня, но эта община не имеет мирских страстей и желаний, здесь нет попыток перехитрить друг друга, гордости и непослушания. Как каждый из нас в этом Божьем доме имеет своё место и одинаковые права, так и обязанности, каждый с непрестанной молитвой должен беспрекословно выполнять свои послушания. Поэтому прошу тебя ещё раз, матушка, чтобы и я, и Феодора выполняли все работы в монастыре, у монастырских ворот, в трапезной, на скотном дворе, в фруктовом саду и во всём монастырском хозяйстве, как и наши другие сестры, монахини», – повторила, умоляя её, монахиня Анастасия.

Ласковый взгляд игуменьи матушки Параскевы стал решительным.

«Нет! Не потому, что ты была женой правителя, а потому, что и ты, и сестра Феодора старше всех других сестёр в монастыре, кроме меня. Но будет дело и для вас. Жизнь здесь тяжёлая».

Золотые цепочки за хлеб

В 1196 год, когда Анастасия постриглась в монахини, осень в Топлице была такой дождливой, что крестьянам не удалось убрать даже половину урожая. А то, что собрали, из-за большой влажности было почти наполовину гнилым. Всему краю грозил голод, поэтому те, у кого были хоть какие-то деньги, а таких в этой бедной области было немного, ехали далеко на север, чтобы купить продукты.

«Не знаю, как мы переживём эту зиму? На складе у нас запасы небольшие, может быть, на неполный месяц. Весной нас разбойники ограбили, забрали и то небольшое количество серебренников, что мы имели, и мы теперь бедны, как говорится, как церковные крысы», – жаловалась Параскева монахиням после вечерней службы, не упомянув, что Анастасия и Феодора принесли узелок дукатов.