Святая Инквизиция

Но я уже не могу иначе. Если не убью я, то убьют меня. И мою семью. А допустить этого я не могу. Потому что не приучен стоять в стороне, когда бьют слабого и беззащитного человека… Только не тогда, когда сижу в засаде и жду того самого момента. Единственного. За который мне быть может придется заплатить еще не одной жизнью.

И в этом случае я предпочитаю ударить первым. Так, чтобы у врагов уже не осталось шанса на спасение.

Прости меня, ибо я воровал… Но нам иначе нельзя!

Иначе — смерть.

Не только для меня, но и для всех из Сопротивления… А ведь среди нас есть дети! Самому младшему всего два годика… И если я не буду воровать деньги, еду, одежду, то он может умереть. А этого позволить я не вправе.

Я и так слишком многих хоронил.

Слишком много слез пролил. Их уже почти не осталось. А может, просто я разучился плакать?

Прости меня, ибо я слишком горд… Для того чтобы признать и дать шанс Псам Инквизиции. Я не могу. Не в силах. В моем сердце слишком много ненависти к ним. И ее не выжечь ни чем. Да я и не хочу.

И вряд ли когда-нибудь это случится.

Прости меня, ибо я ненавижу… Слишком многих. Но прежде всего — Архиепископа — главу Инквизиции!

Я хочу его смерти. Я жажду ее! Я молю тебя о ней!

Но еще я лютой ненавистью ненавижу самого себя. За многое. И поэтому…

Прости, Господи, потому что я слишком слаб.

Но я не сдамся.

Потому что есть надежда на лучшее. На будущее без этих убийств и гонений все тех, кто думает иначе, чем наша Инквизиция, наши палачи. Эти чудовища, которым нет места на этой земле! Не достойны они этого.

Впрочем, люди давно смирились со всем этим… И поэтому предпочитают не видеть ничего дальше своего собственного носа. Просто отворачиваться от чужой боли и брезгливо вытирать со своих рук кровь тех, кому они могли помочь, но не захотели. Зачем?! Своя рубашка ведь намного ближе к телу, чем чужая. И не важно, что следующим можешь стать ты сам. Сегодня же умирает кто-то другой. Не ты.

Я не могу их винить в этом. Просто они хотят жить. Так как могут. Просто они боятся за свою семью и жизнь. Не хотят перемен… Не моя же вина в том, что у меня ее того, что есть у них.

Что я — сирота.

Под моими ногами тихо шуршит гравий… Что поделать, приходиться жить за чертой города… Там, где нас труднее найти… Где царит беззаконие намного более милосердное, чем закон Инквизиции.

Впрочем, мы и сами с самого рождения вне закона. Бунтари, отступники, заблудшие души…

А над нашей Землей горит желтым, искусственным светом атмосфера. Ненастоящая. Так же как и все речи главного Инквизитора. Этого Дьявола в человеческом обличье! Который не знает милосердия!

Я так хочу увидеть древнее, звездное небо! Потому что сейчас его не видно. Да и вряд ли, когда-нибудь будет. Ведь настоящей атмосферы уже нет.

И это наш грех. Наша расплата за то, что выбрали тьму и равнодушие.

Это горько. Знать о том, что мы потеряли. Давно уже. По собственной глупости. Или жадности. Потому что нам все мало! И всегда будет!

Недавно я видел одну картину… Художника я, к сожалению, не знаю. Да и никто не знает. О нем известна лишь подпись — стилизованная свечка с одиноким лепестком огня…

А что-то еще — тайна. Мрак. Темнота.

Так вот там, на этой картине, светлый ангел прикрывал своими огромными белоснежными крыльями двух детей. Маленьких, чумазых, но с такими яркими глазами! Живыми… Да и сам посланец Божий был как настоящий! В смысле, что вот только протяни руку и сможешь коснуться его мягкого, струящегося подобно воде одеяния… И его улыбка… Она прощала все. Даже самое страшное. Давала шанс на новую… жизнь, быть может?

Я не знаю… Я ничего не знаю!

Только борюсь. Так, как умею.

Но может, это я не прав?! Это я — Чудовище? И мой путь лишь дорога лжи, обмана и убийств?

Но — пусть.

За свои грехи я отвечать буду сам. Когда умру.

Но в чем оказалась виновата наша планета, если так мучается?! В чем, Господи?!!

Ни в чем…

Просто так вышло. Так получилось. Так захотели мы — люди.

Мне горько осознавать это. И больно. Хотя я ничем не лучше них всех. Вообще. Потому что я тоже грешен.

Но я не имею права опускать руки. Не в этой жизни. Не в этот раз.

Я боюсь. Что ж… я — человек. Мне свойственно бояться… за свою жизнь. Или за моих родных и друзей…

А я иду. Проведать ушедшего друга. Еще одного. Но дело в том, что его я потерял одним из первых. Еще когда был совсем мальчишкой!

Просто так надо. Сейчас. Потому что завтра я могу не вернуться…

Его могила находится у самого забора старого кладбища за чертой города. Там, где висит одинокий, сломанный фонарь. Он не работает столько, сколько я себя помню. Только тихо качается под порывами ветра да скрипит. Как и калитка…

— Ну, здравствуй, Вадим. Прости, что так долго не приходил. Сам знаешь о том, кто я. И как трудно обойти Охотников по наши головы…

Я сажусь на шаткую скамейку, стоящую неподалеку. Всего в двух шагах. У самой стены… Когда-то давно, еще будучи мальчишкой, я учился забивать гвозди… а эту скамеечку могу по праву считать своей первой достойной работой…

— У меня все хорошо. Наверное. Жив, здоров… а что мне еще надо?