Святая Инквизиция

Потому что стар я стал… И слишком многим подписал когда-то приговор. Не всегда своими руками, но вины с души это не уберет. Если бы я мог молиться, то я бы сделал это. Однако, поздно… Настолько, что и сказать нельзя.

А Инквизитор еще может одуматься и попытаться исправить все то, что совершил. Я же пытаюсь… Только сил уже не хватает.

Может, мне только удастся спасти эту несчастную девочку, которая пытается сделать то, на что у многих не то, что не хватило бы сил, но и храбрости! Даже у меня…

Жаль, что Ольгу, наверняка, уберут. Или попытаются. Не свои, так чужие… Не так, так эдак! Потому что если бы она на самом деле создавала то, что от нее хотят, то потом ее ждала бы смерть. Дабы больше не было создано такого шедевра… Но в этом случае у нее был бы шанс на спасение. Крохотный, но был. А теперь его не стало. Ведь картина — другая. И совсем не имеющая отношения к Инквизиции. Во всяком случае, я так думаю…

И все одно в конце — смерть.

Бедное дитя…

Но это — жизнь. И она идет бок о бок со своей равнодушной сестрой. Кто-то рождается, кто-то умирает. Иначе и не бывает. Иначе и быть не может!

Так существует мир уже много тысяч лет! И не меняется… И не хочет этого делать.

Чашка тихонько звякает о блюдце… Из тонкого стекла. Матового.

— Не стоит прятаться, Лилит. Ты же видишь, что я знаю, что ты здесь.

Как хорошо, что ты не застала прошедшего разговора. Пришла на несколько минут позже. Потому что иначе, мой воспитанник уже все знал бы. А так… Ничего неизвестно. Никому, кроме меня. А я уж прослежу, чтобы правда до самого конца не всплыла наружу! Потому что мне совсем не надо, чтобы случилось то, чего так хочет Инквизитор. Потому что я хочу искупить хотя бы один свой грех… Пусть даже таким путем. Путем предательства того, кого я воспитал…

— Знаете, Отец Михаил, а вы второй человек, который всегда знает, где я скрываюсь. За исключением, господина Инквизитора, конечно!

— И кто же второй?

— Художница Ольга.

Вон оно как… Маленькая тихая мышка всеми силами старается избежать когтей кошки. Ее можно понять… Жить-то хочется!

И в то же время, эта способность слышать чужие шаги на достаточно большом расстоянии многое объясняет. Особенно то, как она умудряется творить картину на картине. Ведь тут должна быть не только феноменальная память, но и правильно подобран момент! Не рисовать же на глазах у соглядатаев Инквизитора!

— Как интересно…

— Особенно то, что неизвестно как у нее это получается. С вами-то все понятно — вы участвовали в нашем создании, а она…

— Надоело тебе с ней возиться?

— Так Ольга не мое задание, а Полоза! И основные проблемы у него, а не у меня…

Проблемы? А по нему не скажешь. Ходит довольный, как кот, укравший не миску, а целое ведро сметаны. Да еще и в одиночку всю ее съевший…

— Ну да ничего, не стоит расстраиваться или переживать… Осталось-то всего ничего! Меньше четырех недель.

— Единственное, что радует…

Как ты устала, верная слуга Инквизиции! А ведь Ольга даже не твое задание, но… в чем причина? Чем тебя так довела эта девочка, которая посмела пойти наперекор нам?

— Она так надоела тебе?

— Да.

— И чем же?

— Своей непонятностью.

Странно. Почему-то мне все то, что делает эта девочка кажется таким простым… Впрочем, я могу кое-что и упускать, но в большинстве своем вряд ли меня ожидает ошибка. Ольга — ребенок, который просто делает то, что он сам считает важным. В данный момент это создание другой картины. Раньше — что-то другое. Вот и все.

— И в чем сия непонятность проявляется, если не секрет?

— В разговорах. Жестах. Действиях. В том, как она ведет себя…

— Ну, я бы не сказал, что она вызывающа. Скорее — скромна и послушна, а еще возможно, немного импульсивна…

Это если судить по состоявшемуся разговору. Этот ребенок умеет признавать свои ошибки и чужой авторитет. А так же знает, когда следует отступить и сложить оружие. Очень даже неплохое качество! При должном обучении из Ольги вышел бы неплохой политик…

— Послушна? Скромна? Как бы не так! Это все видимость… Иллюзия. А за ней — неизвестность и пустота. Потому что понять ее невозможно. Как и предугадать то, что она сделает в следующий момент. Она… Она, как Цербер! Девчонка, которая творит то, что ей хочется, не взирая ни на что.

— Уж не завидуешь ли ты ей, Лилит?

А ведь это — правда… Ты завидуешь ей. Отчаянно и безнадежно. Потому как сама ты никогда не сможешь творить то, что творит она. Жить так, как хочется… Тебе, а не Инквизитору! Ты же этого не можешь…

— А если и так?

— Тогда это только значит, что твое сердце не совсем превратилось в гранитный камень. Потому что ты желаешь быть счастливой…

Все мы хотим, но не у всех получается. Потому что забыли мы что такое настоящее счастье… А если и вспоминаем, то только тогда, когда уже становится слишком поздно.

— Это не важно… Для меня. Мо дело служить и я — служу. И сейчас меня больше волнует то, о чем вы разговаривали с этой Ольгой.

— А с чего ты взяла, что мы разговаривали?

— Сейчас здесь нет никого, кроме меня и вас… А до меня здесь обедала художница. И вот странно! Почему-то только за ваши столом стоят две чашки…