«Святая инквизиция» в России до 1917 года

Конечно, и в этой среде большевики пытались заполучить сторонников своих идей: «Брожение среди духовенства, стремление его к новым формам жизни, выделение клерикалов, появление христианских социалистов и христианских демократов, возмущение «иноверцев», сектантов и т.д., — все это играет как нельзя больше на руку революции» [461].

«Писатель С. Гусев–Оренбургский, бывший в конце XIX в. священником и снявший с себя сан, в своих повестях и рассказах говорил о появлении демократических настроений у молодых священников» [462].

Надежды на церковные реформы не оправдались, консервативные силы взяли верх, да и Николай II не решился созвать Собор. Из доклада бюджетной комиссии Думы:

«Изучение докладов Синода открывает постоянно повторяющиеся недочеты, показывающие, что реформы, даже одобренные Предсоборным Совещанием и отчасти самим Синодом, не были проведены. Церковная администрация находится в таком же архаическом состоянии, как и раньше, и общее положение Церкви продолжает быть в высшей степени неудовлетворительным и даже безнадежным» [463].

Но насколько не хватало духовных сил на внутреннее возрождение, настолько же хватало инквизиторства для гонений своих же священников. Мы находим многочисленные «дела» о «противоправительственной деятельности» батюшек различных епархий: Донской [464], Вятской [465], Нижегородской [466] и др. Логика церковного следствия была проста: на сходе было более 200 человек, и, кроме волостного старшины и писаря, никто не подтвердил, что священник говорил что–то противоправительственное. Однако на время следствия он был заключен в монастырь, затем, при недостаточности улик, был переведен в другой приход под негласный надзор благочинного. Это о священнике Ксенофонте Никольском из Нижегородской епархии.

Или вот еще рассуждения из книги «Камо грядеши?» (не классической, польского автора Сенкевича, а неизвестного):

«Из Вятки сообщают, что «настоятель Уржумского собора священник Тихвинский за сочувства освободительному движению и проповедь против смертной казни ссылается епископом вятским Филаретом до окончания следственного дела в дальний приход». Петров (тот самый о. Гр. Петров. — А.Б.) рассуждает: «Если бы священник за сочувственное отношение к освободительному движению был выслан светскими властями распоряжением полиции или по суду гражданскому, — это было бы понятно и неудивительно. Но епархиальным властям, духовному начальству какое тут оскорбление, огорчение, преступление?.. По какому нравственному праву, по какому Божьему закону епархиальная власть сослала в дальний приход свящ. Тихвинского? Да еще, как сообщено, и до окончания следственного «дела». Дело еще не разобрано, следствие ведется. Окажется ли о. Тихвинский виновным или нет, — неизвестно, а топор уже на голову опущен, человек в ссылку отправлен, от своей паствы оторван, на разорение, на нужду и одиночество обречен» [467].