Святая юность

– Ступай, мать с тобой, – прошептала она слабеющим от горя голосом.

Он оторвался от нее. Она еще раз, уже издали, осенила его крестным знамением и, когда он выходил, собрав последние силы, сказала ему:

– Не посрами своей веры!

Занавес опустился за ним, и мать упала без чувств перед распятием.

Каллиопий отъезжал от родного дома…

В Помпеополе Киликийском шли великие празднества в честь кумиров, когда прибыл туда Каллиопий.

Нарядная толпа, стремившаяся по улицам, разукрашенные дома, оживленные лица, праздничный говор – все это удивило юношу. И он, подойдя к одной кучке граждан, спросил, почему в городе такое ликование.

– Ты, видно, приезжий, – ответили ему. – Наш градоправитель, Максим, учредил сегодня жертвы, пляски и игры в честь наших великих богов. Мы все пируем, зовем и тебя ликовать с нами.

Тщетно хотел увлечь за собой юношу старший из приставленных к нему рабов. Глаза Каллиопия разгорелись. Он выпрямился и, смело глядя на толпу, произнес:

– Я христианин, и когда я праздную дни моего Христа, я отмечаю их постом, а не пляской. Нет мне части в ваших ликованиях. Никогда уста, славящие Христа, не воздадут хвалы скверным идолам.

Толпа с негодованием слушала юношу и повлекла его к градоначальнику.

– Кто ты? – спросил он Каллиопия.

– Я христианин, а имя мое Каллиопий.

– Отчего ты отказываешься участвовать в нашем празднике в честь богов?

– Оттого, что я знаю истину и стремлюсь к свету, а ваши боги – ложь, и вы живете во мраке.

– Юноша, твои молодые годы не извинят тебе твою дерзость. Кто ты такой, откуда?

– Я из Пергии Памфилийской, из сенаторского и патрицианского рода. Но самое мне дорогое то, что я христианин.

– Родители твои?

– Отец умер, мать жива.

– Юноша, я знаю теперь, кто ты. Велико твое преступление. Но велика к тебе и милость богов, так щедро наделивших тебя и знатностью, и богатством, и красотой. Клянусь Юпитером, если ты поклониться богам, я забуду твою вину, прощу тебя и дам тебе в жены мою единственную дочь.

– Если б я хотел жениться, – отвечал Каллиопий, – я мог бы взять за себя твою дочь и поселить ее в доме матери моей, потому что не нуждаюсь в твоем богатстве. Но знай, что я обещался моему Христу сохранить нетленным мое девство. Твори, что хочешь, я – христианин.

Жестоким мукам был подвергнут Каллиопий. Под ударами оловянных прутьев он восклицал:

– Благодарю Тебя, Христос мой, что Ты сподобил меня страдать за Тебя.

– Поклонись богам, – сказал подошедший к мученику Максим, – и ты снова увидишь родину и мать: взгляни на свои тяжкие страдания…

– Я гляжу на сладость будущего моего покоя и не чувствую мук. А здесь я не один: правоверная Церковь Христова – мать моя, и Царство Небесное, к которому я приближаюсь, – вот моя отчизна. Я буду страдать. И чем тяжелей будет мука, тем будет мне отрадней. Я жажду венца. А кто же бывает увенчан, если не пострадает?

Тогда изобрели новое мучение: страшным колесом с острыми ножами стали терзать мученику тело, а снизу палили его жарким огнем. И когда страдания превзошли меру, мученик возопил к Богу:

– Христос, приди на помощь рабу Твоему, чтоб до конца прославилось на мне, недостойном, святое имя Твое, чтобы увидели все, что не посрамятся уповающие на Тебя.

И вот предстал Ангел Господень и погасил огонь и остановил колесо. Тело мученика обливалось кровью, и сквозь истерзанное и прожженное мясо зияли кости. И когда его отвязали от орудия пыток, народ в ужасе, смотря на терпение этого знатного юноши, воскликнул: «О, неправедный суд, велик этот отрок!»

Каллиопия бросили в темницу.

Он знал, что теперь близок его конец, что та участь мученика, о которой он слышал с детства, исполнилась над ним, что прошлая жизнь отошла навсегда и все дышит новым, – и он был готов. Покидаемая земля, мирское счастье, богатство, известность, красоты природы, знания – все казалось бесконечно малым перед тем, что открывалось ему.

И в эти последние часы об одном он думал еще на этой земле.

«Мать, мать», – шептал он слабым голосом. Ему хотелось, чтобы она была тут, благословила его подвиг и чтоб видела, как умирает он, верный ее завету.

И его желание исполнилось. До матери дошла весть о сыне. Тогда она написала последнюю свою волю о своем имуществе, отпустила на свободу рабов. Золото и серебро и все ценное раздала нищим, а недвижимое имение – села, виноградники, нивы – отписала на церковь. Оставив отечество свое, она поспешила в Киликию к сыну, страдавшему за Христа.

Подкупив стражу, она проникла в темницу. Сын поднял на нее глаза и слабо прошептал: «О мать, хорошо, что ты пришла!» Больше ничего он не мог сказать, но в этих словах была слышна невыразимая радость.

А она преклонилась перед ним, упав на колени, и вытирала гной его ран, говоря: «Блаженна я, что видела мученичество сына моего». И всю ночь она сидела у ног его и читала ему молитвы, и пела те христианские песни, которые пела ему в детстве. Она была теперь с ним неразлучна и передавала его прямо в руки Божии.

В полночь великий свет заблистал в темнице, и был голос: «Вы – святые исповедники Божии, вы оставили отечество и имение и страждете со Христом».