Святая ведьма

Все это смешивается в один горьковатый салат, из которого торчат колючие и неприязненные взгляды людей без буквы на щеке. Людмила едет одна, но ее как оберегом защищает разрешение на переезд от верховного инквизитора. Взгляды людей слегка смягчаются, когда видят всем известную печать — треугольник в огне с невеселым черепом внутри.

Пискантур ничем не отличается от портовых городков, чье существование зиждется на рыбной ловле. Невысокие дома щурятся запыленными окнами от соленого ветра, который прилетает с Белого моря. Зелень тоже кажется пыльной и от этого словно покрытой серой пленкой. Население хмурое, молчаливое, словно погруженное в мрачные мысли о существовании. Бедно одетые женщины с неприязнью смотрят вслед красивой ведьме в дорогой одежде.

Зато портье в гостинице оказывается на редкость любезен. Он шепчет заклинание, и дорожный чемодан Людмилы поднимается в воздух. Молодой человек с улыбкой провожает девушку наверх. Если бы не уродливая буква «К» на щеке, то он мог бы показаться симпатичным.

В комнате чисто убрано, двухместная постель застелена белоснежным бельем, мягкий ковролин тушит звук шагов. Напротив кровати чернеет экран большого телевизора. У огромного окна столик и два кресла. Обычная комната обычной гостиницы, где в основном останавливаются семейные пары, которым вдруг вздумалось попутешествовать.

Вещи занимают место в шкафу, а Людмила отправляется смывать дорожную грязь в душ. Упругие струи смывают не только пот переезда, они убирают следы от неприязненных взглядов. Из душевой комнаты Людмила выходит словно обновленная, сама себе она напоминает змею, которая выползла из старой кожи. Выходит и замирает…

Огромный букет кипенно-белых роз красуется на столике. Большие бутоны испускают такой аромат, что Людмиле приходится даже дотронуться до стены, чтобы сдержать легкое головокружение. Кто-то проник в номер и оставил их на столе. И сделал это так бесшумно, что Людмила ничего не услыхала.

Откуда? От кого?

Вряд ли Павел Геннадьевич сподобится на такой щедрый подарок…

Белый квадратик возле вазы привлекает взгляд. Людмила с замиранием сердца подходит. Она медлит, продлевает ощущение той загадочности, которая щекоткой отзывается внутри.

«Людмила, могу ли я надеяться, что сегодня вы скрасите мой ужин в ресторане Пискантура? В шесть вечера на втором этаже. Фердинанд»

Ужин

Людмила поднимается по ступеням ресторана, и с каждым шагом внутри растет беспокойство. Ее никогда не приглашали на свидание, а сейчас…

И ведь с ней будет ужинать человек из таинственного ордена, о котором ходят легенды. Поговаривают, что они даже без заклинаний могут читать мысли находящегося рядом человека. Так ли это? Кто знает, но Людмила на всякий случай дала себе зарок думать только о белой обезьяне и о собеседнике. Да, именно так в расстановке приоритетов — о белой обезьяне, а потом уже о собеседнике.

Конечно же она не выдержит под взглядом его зеленых глаз, но все-таки надо постараться. Это первый раз, когда ее пригласили на свидание.

Не на свидание, а на деловой разговор!

Возможно, деловой разговор, но так хочется, чтобы это было именно свидание. Так хочется негромкого разговора под легкую музыку и интимное освещение. Так хочется горячих взглядов и несмелых прикосновений рук. Так хочется просто побыть женщиной…

Верховный инквизитор обещал заглянуть после одиннадцати, когда закончит с делами, так что пять часов есть в запасе. Несомненно, ему донесут об ужине секретаря с помощником, но с другой стороны — она не может отказать одному из инквизиторов высшего ранга…

Ресторан был единственным в приморском городке, и посещать его могли позволить себе только зажиточные горожане. Остальной люд коротал вечера в кафешках и портовых кабаках, где редко какой день обходился без драк и поножовщины. Соскучившиеся по земле матросы «отрывались по полной», когда сходили на берег. Здесь же благопристойность и спокойствие поддерживали два дюжих амбала в рясах. Люди предпочитали не связываться с инквизицией, даже с низшими ее слоями, простыми послушниками.

Пафосность ресторана «Благословенная пища» сквозит не только из позолоченных люстр и мраморных ступеней. Алые портьеры на стенах разбавляются белыми пятнами скатертей, и вроде все приятно радует глаз, но мелкие детали все-таки выдают удаленность от столицы. Вытертые проплешины темного ламината стыдливо прячутся под стульями, между окнами видны дохлые мухи, позолота на перилах местами откололась и обнажает черное нутро.

Однако, даже в таком ресторане вряд ли когда обедали люди с татуировками на щеках. Людмила ощущает, что она одна из первых оскверняет этот храм чревоугодия и обжорства своим присутствием. Немногочисленные посетители замолкают, при ее приближении и презрительно косятся в спину.

Упредительный метрдотель подводит к заказанному столику:

— Желаю вам приятного времяпрепровождения и хорошего аппетита.

Губы улыбаются, а в глазах стоит такой лед, что их можно запросто вынимать и бросать в стакан с виски. Людмила изображает самую приветливую из арсенала своих улыбок. Она научилась улыбаться в ответ…