Свято место пусто не бывает: история советского атеизма

В целом советские атеистические кадры оказались в весьма затруднительном положении. С одной стороны, они признавали, что будущее атеистической работы «зависит от убежденности молодежи», что стариков «трудно исправить», а молодежь «нужно спасать»671. С другой стороны, молодежь приобщалась к религиозности в семье. Даже если участие молодых людей в религиозном обряде – «скорее не доказательство распространенности религиозности, а в большей степени это „мама/папа велят“», это все же указывало на отсутствие у молодежи идейной убежденности. А если убежденность молодежи была «кардинальным вопросом» атеистической работы, у атеистических работников едва ли были причины для самодовольства. «Трудно говорить об их [верующих] переубеждении всерьез, это бывает очень редкий случай». Для «простого человека», как признавали пропагандисты, религия – это прежде всего чувство, и, «если это чувство сформировалось, заменить его очень трудно»672. Но еще более тревожным представлялось, что для молодежи религия – это «форма скептицизма… вакуум, который… образуется из‐за разочарования в наших идеологических ценностях»673.

Слезы атеистов

Изучение религиозности в советском обществе изменило представления теоретиков атеизма о религиозном ландшафте и позволило яснее представить цели идеологической работы. Начал формироваться консенсус по вопросам о функциях религии в личной и общественной жизни, о решающей роли семьи в ее сохранении и распространении, о важности ее психологического, эмоционального, эстетического и обрядового элементов. Религия, по наблюдениям специалистов, представляла собой не столько систему взглядов, сколько «систему чувствований»674. Михаил Бриман, журналист из Коми АССР, писавший по вопросам атеизма, высказал предположение, что сила религии в современном обществе заключается в том, что она научилась «удовлетворять интерес человека к самому себе», и пропагандистам нужно «четко осознать», что «большего интереса, чем интерес человека к самому себе, не существует». Бриман описал «необычный конкурс», проведенный сыктывкарской газетой «Красное знамя», в ходе которого читателей попросили в течение одного месяца 1967 г. вести дневник, а затем прислать его в редакцию. «Когда эта затея рождалась, внутри нас был страшный раздор, – поделился Бриман. – Одни говорили, что никто искренне не напишет, другие говорили, что в лучшем случае вы получите 6–10 дневников. Наш опыт показывал, что это ограничивалось 15–20 письмами максимум, за исключением ответов на кроссворды, где получали 30–40 писем. А тут вдруг дневник, казалось бы, самое интимное». Однако, вопреки ожиданиям, сотрудники редакции были поражены, получив 81 дневник. По словам Бримана, содержание дневников следовало определенному характерному шаблону: на первых страницах люди писали «в угоду» редакции, но по прошествии двух-трех дней «постепенно увлекались и начинали говорить о себе: об интимном, о своем одиночестве или о своих болезнях и так далее»675. С точки зрения марксистско-ленинской идеологии внимание Бримана к эмоциям было странным, но другие атеистические работники выразили с ним согласие. Другой специалист указал, что если бы пропагандисты атеизма внимательно посмотрели на верующих, они увидели бы, что религия в большей степени зависит от чувств, чем от веры.

Заместитель директора ИНА Евдокимов доказывал, что эмоциональная и психологическая сторона играют «колоссальную роль в религиозном комплексе», и считал, что пропагандисты атеизма должны «иметь постоянно в виду, что религия – это не только идеология, если бы религия была только идеологией, только мировоззрением, дело было бы проще. Религия – это идеологический и эмоциональный комплекс, это обрядность, тесно связанная и пронизывающая быт, и все это усложняет, конечно, задачу». Евдокимов побуждал пропагандистов атеизма признать «морально-эстетическое удовлетворение, эмоционально-эстетическую насыщенность религиозных переживаний и чувственное удовлетворение от посещения храма, собрания общины, молитвы, заповеди». В заключение он процитировал одного из респондентов социологического опроса, сказавшего интервьюеру, что «любовь к богу нужна не богу, а нам». Другие также указывали, что подавляющую массу верующих составляют те, чья вера выражается в «привычке к исполнению обрядов – привычке, главным образом психологической, а не логической»676. Духовенство пользуется этим, пробуждая религиозные эмоции с помощью проповедей, эстетического оформления службы, проведения обрядов в богато украшенных церквях. Религиозные переживания, как признавали теоретики атеизма, могут вызвать слезы у прихожан. Атеистическую пропаганду, напротив, критиковали за невзрачное содержание и вялое преподнесение.