Свято место пусто не бывает: история советского атеизма

Следует уточнить: утверждения Совета по делам Русской православной церкви о том, что религия сохраняется, поскольку «религиозным обрядам не противопоставляются красивые советские обряды», были удобны, поскольку переносили тяжесть ответственности за пределы компетенции самого совета745. Но эти утверждения подчеркивают более общий вывод – что атеистический аппарат в конечном итоге не справился с задачами идеологического обращения. Это и заставляло заниматься проектом внедрения социалистических обрядов с особенным рвением, и к концу хрущевской эпохи вопрос о социалистической обрядности занял заметное место в партийной повестке – с учетом того, что всего лишь несколько лет назад партийное руководство пренебрежительно отмахнулось от предложения Кубриковой ввести социалистические обряды, это говорит о заметных переменах, происходивших в самом советском идеологическом аппарате.

От государства к церкви: сакрализация жизни советского общества

В истории борьбы Коммунистической партии с религией наступил момент, когда партия начала по-другому воспринимать и религию, и атеизм. Это произошло в конце 1963 г., когда на заседании идеологической комиссии ЦК КПСС был поставлен вопрос о том, почему религия остается частью жизни советского общества, а атеизм безуспешно пытается отыскать путь в душу советского человека. Несмотря на явную обеспокоенность перспективами атеистической работы, партийное руководство по-прежнему оптимистично верило, что при наличии политической воли и необходимых ресурсов можно будет исправить ошибки прошлого и атеистический проект наконец-то будет успешно реализован. Центральную роль в этих планах должны были сыграть социалистические обряды. Различные инициативы по «отвлечению» населения от религиозных обрядов и созданию социалистической обрядности обсуждались еще с конца 1950‐х гг., но только теперь, когда политический истеблишмент начал осознавать, сколь высоки ставки в конкурентной борьбе с церковью, проект по внедрению новых обрядов получил политическую поддержку и ресурсы, позволившие развернуть полномасштабную работу.

В ноябре 1963 г., когда идеологическая комиссия обсуждала внедрение социалистических обрядов, ее председатель, Ильичев, предложил представителям разных регионов доложить о достигнутых результатах. Секретарь Ленинградского горкома партии Юрий Лавриков рассказал, что в 1959 г. около 25% свадеб и 30% рождений сопровождались религиозными обрядами, а число похорон по религиозному обряду было «очень высоким». Когда ленинградские партийные работники попытались понять, что стоит за этими числами, они обнаружили, что статистические показатели столь высоки из‐за людей, «которые отправляют религиозные обряды, но, как правило, в бога не веруют». С «этой категорией людей», по мнению партийных работников, «можно работать только одним образом: противопоставить религиозным обрядам наш советский ритуал»746. Поскольку в Ленинграде социалистические обряды уже активно внедрялись (в 1959 г. был открыт первый Дворец бракосочетаний, в 1962 г. – второй, а также уже велось переоборудование исторического особняка в центре Ленинграда под Дворец торжественной регистрации рождений «Малютка»), Лавриков доложил, что социалистические обряды изменили ситуацию с соблюдением религиозных обрядов в городе, поскольку после открытия Дворцов бракосочетаний доля церковных венчаний упала с 25 до 0,24%, так что, «по существу, церковный обряд венчания был сведен на нет»747.